Все ведьмы делают это!

...О молодой красивой девушке, чарами злого колдуна из современного мира выброшенной в мир сказочный. В этом сказочном мире девушка оказалась младшей дочерью зажиточного купца Козьмы Скоробогатого, и никакого житья ей не давали две вреднючие старшие сестры, толстые, прыщавые, с мокрыми носами и зубами, почерневшими от постоянного поедания сластей.

– Шоколадок? – неизменно спрашивает в этом месте сказки Дарья, как-то сразившая маму и папу своим талантом поглощения килограмма конфет «Мишка косолапый».

– А как эту девушку звали? – обязательно поинтересуется Марья. – А она была красивая? А во что одета?

«Звали ее Марина, но в сказке стали звать Акулиной, и, хотя она была гораздо красивее своих сестер, одевалась она чуть ли не в лохмотья, потому что сестры ей завидовали и никакой хорошей одежды не давали. И первым делом заставляли бедную Акулину работать на скотном дворе – навоз убирать.

– Чадо любезное, – заявил Акулине купец Скоробогатый. – Трудись не покладая рук, и благо тебе будет, и долголетна будешь, и женихам люба.

С этим напутствием она отправилась разгребать навоз и, надо сказать, через три часа практических занятий со скотницей Дуськой достигла некоторых успехов.

А противные сестрицы, звали их, кстати, Явдоксия и Снандулия, видимо, не могли спокойно стоять и смотреть, как работает их «младшенькая», поэтому отправились полежать на полатях, погрызть леденцов и...»

– «Сникерсов»? – услужливо подсказывает Дашка, удобно устроившись на кровати в компании плюшевых мишек.

– Ну, дура ты, Дашка! – восклицает сестра. – Ну откуда в сказке «Сникерсы»? Ты еще про «Бону акву» вспомни!

– Это папина сказка, – резонно возражает Дарья. – Папа что угодно в сказку впихнуть может. Даже стиральную машину «Самсунг» и таблетки для похудения.

И польщенный такой оценкой своего таланта Авдей продолжает дозволенные речи:

«Позвали Акулину к обеду и стали сестры за трапезой над ней насмехаться:

– Чучело ты огородное! Верста ты коломенская! Мост ты санкпитембурский разводной! – зловредничала Снандулия. – Никогда ты себе жениха не найдешь! Не то что мы!

– Да, Акулька, – ехидно заухмылялась и Явдоксия, облизывая деревянную ложку. – Улетело-то счастье твое!

– Ты о чем? – спросила Акулина сестру, за что получила облизанной ложкой по лбу.

– Со старшею сестрою не говори предерзостно!

Снандулия захихикала:

– Вот, всю жизнь будешь за коровами навоз подбирать!

– Уймитесь, зазубрины! – грозно принахмурил брови Козьма Скоробогатый. – Почто сестрицу тираните? Она и так убогая...

Сестрицы приутихли, но по взглядам из-под ресниц было ясно, что в покое они Акулину оставлять не собираются.

– В нонешнее воскресенье на ярмонку поеду, – объявил Скоробогатый, вволю напившись сусла. – Сказывайте, что за подарочки вам привезть?

На щеках старших дочерей вспыхнул жаркий румянец, охочи они были до подарков.

– Мне на платье купи панбархату! – закричала Явдоксия. – Двадцать аршин!

– И мне того ж! – добавляет Снандулия. Видимо, у нее нелады с фантазией.

– А ты что молчишь, дочка меньшая, любезная? – вопросительно поглядел на Акулину купец (хотя, конечно, вы помните, что на самом деле Акулина – Марина, и родилась она в XXI веке, а не в сказке). Но она знала, что просить.

– Купи мне, батюшка, – сказала хитрая Акулина голосом деревенской дурочки, – перышко Финнета – Ясна сокола.

– И ты туда же?! Нешто порчу на тебя навели, чадо! – крестится Козьма. – Беду-стыдобу на себя накликать хочешь? Чего другого попроси, духов там заморских французских на розлив, тапок китайских, бралиянтов стекла чешского.

– Ну на что тебе энто перышко? – увещевает Снандулия. – Пастуха Козлодоева в носу щекотать?

– Та-то, чай, с прошлого раза натешилась, – презрительно кривит губы Явдоксия. – На весь околоток себя ославила.

– Будет! – отец, видно, и сам не рад, что спросил Акулину. – Что ж, раз просишь, быть по сему. Чему быть, того, видно, не миновать.

Не знала Марина-Акулина, что до нее уже была в сказке девица, тоже попросившая такое перышко. И к ней прилетел Финист – Ясный сокол, да только не полюбилась она ему. Со злости та девица, как он в сокола обратился, целый пук перьев из его хвоста выдрала и пустила по ветру: пускай еще дурочки найдутся, счастья с Финистом попытают!

В воскресенье Козьма действительно отправился на ярмарку, напутствуемый просьбами, чтоб панбархат был «обязательно с зернью да нитью золотою». На Акулину он посмотрел со вздохом и ничего не сказал...»

(Здесь начиналась любимая Марьей и Дарьей часть, и Авдей потому всегда инсценировал свой рассказ.) Итак...

«...Оставшись без отцовского контроля, Явдоксия и Снандулия недоставали из громадных своих сундуков пропахшее нафталином приданое и начали примерять сарафаны, юбки, поневы, кокошники, платки, попутно насмехаясь друг над другом и над Акулиной, лишенной всех этих нарядов. Акулине было дозволено быть лишь безмолвным наблюдателем на демонстрации коллекции славянской моды осенне-летнего сезона да еще застегивать пуговицы и стягивать кушаки на слишком уж располневших талиях сестриц.