Все вернется

– Я знала, я чувствовала, я всегда чувствовала, что он жив! Как же это они решились его привезти?!

– Ну, честно говоря, пришлось ее как следует об этом попросить… Помотать ей нервишки, попугать, так, слегка…

– Иннокентием?

– Да. Но ты не думай об этом. Главное, она съездила в другой город и вернулась с мальчиком и его… «родителями». Они все живут в гостинице «Москва». И я теперь, честно говоря, ломаю голову, как туда проникнуть и забрать мальчика? И ничего путного не могу придумать.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Нет, нет! Ты даже и не думай туда соваться!

– А если подать на них в суд?

– На кого? На этих? У них есть бумаги, что это их законный ребенок, а по твоим документам, ты родила мертвого и уже, кстати, похоронила его. Так что вариант с судом отпадает.

– А если я приду в гостиницу и скажу этим… что я – настоящая мать ребенка?

– И что? Тебя выкинут, да еще хорошо, если в психушку тебя не сдадут! Нет, здесь надо что-то другое придумать. Причем – быстро! Долго они тут не задержатся, мальчику якобы должны сделать прививку… Ну там, сыворотку какую-то вколоть. Так что времени у нас, прямо скажем, совсем немного. В общем, Юлиана, включай мозги!

Глава 17

Бомжи Люся и Вася сидели в подземном переходе. Она была одета почти по-летнему, хотя на улице было еще довольно-таки прохладно. Розовый нелепый плащ, видавший виды, летняя соломенная шляпа с красным цветком сбоку, разбитые вконец ботики – таков был Люсин прикид. Ее волосы торчали из-под шляпы во все стороны, на руках были перчатки «без пальцев». На груди висела табличка: «Жертва произвола. Помогите, кто чем может». Таков был Люсин «имидж».

Рядом с ней на ящике сидел Вася, в синей фуфайке и зеленых военных шароварах, служивших какому-нибудь офицеру, должно быть, еще в годы войны. На голову он водрузил шапку-ушанку, которая смотрелась очень оригинально рядом с соломенной шляпой Люси. Один рукав у Васи был пустым. Создавалось такое впечатление, что он без одной руки. Но это был оптический обман. Руку Вася из рукава вынул и спрятал под фуфайкой. На его груди висела табличка: «Инволит», что означало, очевидно, что ее хозяин был инвалидом.

Они пели. Жалостливо. Печально. Но нестройно, не в унисон. Вася сбивался, торопился, и Люся часто давала ему тычка в бок.

– И-извела-а меня-а-а кручина, па-адколодная-а-а змея-а…

Вася изображал на лице такую тоску, что многие прохожие, не удержавшись, бросали в коробку из-под обуви, стоявшую у его ног, монеты, а кое-кто и десятирублевые бумажки.

– Да-агора-ай, гори, моя лучи-ина…

Да, зрелище было просто душераздирающее! Я постояла некоторое время в отдалении, посмотрела на «сладкую парочку», вытягивающую свои рулады, и, наконец, подошла.

– Браво, браво! На «бис» что поем?

– А что закажете, то и поем, – нашлась Люся, – у нас репертуар большой!

– Я вижу, – кивнула я на деньги.

– Вы по делу али исполнение наше желаете послушать? – Вася сощурил один глаз.

– По делу. Есть возможность неплохо заработать.

– Дак мы – завсегда! А что делать-то?

– Украсть кое-что…

– Дак ведь мы, это… не воруем… – неуверенно сказала Люся и вопросительно посмотрела на Васю.

– Не воруем! – подтвердил он.

– А за деньги? – пробовала я искусить моих друзей.

– И за деньги не воруем. В тюрьме сидеть неохота. Там кормят плохо.

– Ну да, на вашей-то свалке – такие деликатесы! И, главное, ассортимент большой! – поддакнула я ему.

– А чего надо-то? Ты конкретно скажи, а то все у тебя загадки, загадки…

– А конкретно – отойдем в сторонку, поговорим…

– Здесь у нас место хлебное, займут! – Вася с сомнением посмотрел вокруг.

– Я вам такое хлебное место покажу, что вы еще и на хороший кусок масла заработаете!

Бомжи отправились со мной за ближайший гараж. Здесь Вася всунул руку в рукав, поправил свою ушанку и преданно уставился на меня. Люся достала из кармана губную помаду и треснувшее зеркальце и принялась наводить марафет.

– В общем, ребята, если дело, которое я хочу провернуть, выгорит, вам обоим светит по штуке.

– На рыло то есть? – уточнила Люся, убирая в карман косметику.

– Да. Но предупреждаю: придется поработать извилинами, проявить, так сказать, инициативу.

– Прошу поточнее! – Вася выступил вперед.

– У одной семейной пары необходимо забрать ребенка. Грудного. Предупреждаю: ребенок не их, они его украли. Так что дело благородное – возвращаем дитя матери!

– Где они ребеночка оставляют? – уточнила Люся.

– В том-то и дело, что нигде. Он всегда с ними. Сейчас они живут в гостинице.

– Какой?

– «Москва».

Бомжи переглянулись.

– Там все серьезно. Туда не подступиться! На сто шагов нас не подпустят, – заключил Вася.

– Не подпустят, – подтвердила Люся.

– Без вас знаю!

– Ищи другой способ, – посоветовал Вася.

– Что ж, ребята, похоже, в этот раз вы мне не помощники.

Бомжи вздохнули для приличия и пошли на свое нагретое хлебное местечко.

Я подошла к своей машине, уже и села в нее, как вдруг Люся подлетела ко мне и тихо сказала, озираясь по сторонам:

– Ты это, вот чего… Сейчас за городом табор стоит, возле Хмелевки. Только вчера пришли. У них там родственники. Так что они там пока погостят.

– И что? – не поняла я. – Зачем мне цыгане?