Все вещи мира

лето задерживается в позвонках
до бесконечности длится в клекоте
жаб и кузнечиков скрипе в теплой
крови чей вкус на губах в сперме

размораживающей рассвет — он

смотрит на нас из-под тягостных
капель из-под гнета листвы сквозь
сумрак черных машин

все дети ушли на войну разлетается

пыль опустевшие поезда следуют
в аэропорты и над венами встречного
льда над мутнеющим солнцем

летит он запертый в стеклянном аду

обнимающий горизонты скрежещут
сирены крыши горят и нежные
язвы покрывают его лицо

«То что уходит первым названия…»

то что уходит первым названия
трав и деревьев вербена ива
олеандр или напротив остается
навсегда вместе с раковинами
и галькой причерноморского
пляжа низким светом предгорий
надрезающим кожу

устойчивым горизонтом гложущим

углы предметов вспарывающим
дыхание что струилось раньше
свободно огибая вещи охватывая
свет и его сыновей поднятых па́ром
со дна замерзающего водопада
где нет никого

хотя и стучат в нетвердую корку

с той стороны воды темные люди
в защитных одеждах и обратное
солнце их согревает высветляя
глаза пока мы едем в медленном
поезде по берегу моря и ничего
не знаем об этом

«Голосами муз окруженные…»

голосами муз окруженные
искаженными радиопередачами
по́лосами сегментов
во флуоресцентном кожухе
засыпают в приемном покое
где розы и соловьи
металлический вокабуляр
над карминной плесенью озера

засыпает в тихом покое

затихающий и приглушенный
рассеченный и снова
снегом скользящим дрожащей
облаткой под языком
в алхимической травме
в неизбежной листве
снова движется сон и над ним

ртутные облака́ веселящего

газа ссохшихся трав медленное
течение и летящий над океаном
замирает и волны рельефов
сочатся надломленным звоном
пока под слоями пены на сушу
вместе с атлантическим мусором
волны выносят рыб

«Снег во впадинах в тусклом…»

снег во впадинах в тусклом
кинотеатре движется снег
в микроскопических впадинах
и желтеющий свет изнутри
наполняющий складки

так скользит всю ночь неизбежный

массив и шаги отзываются
в коридоре радость несут нам
и праздник несут обрывая
неподвижную канонаду

кто живет в этих светлых дворах

оставляет горящий свет готовит
тяжелую пищу и сверкающий тренос
прорывается сквозь метель
и проемы гудящего холода

охвачены ветром влажным

прикосновением растворившихся
облаков на суженном снегом
подъеме в пористых складках
в бесконечной любви камней

«Яблоки падают за окном как головы…»