Все вещи мира

как вспарывает газ теплой еще зимы
ломкие плиты как свиваются волосы
в кольца неприметного света среди
тех кто за далеким снегом стоит

и невидим почти на выжженной утром

равнине неуловим когда наслаиваются
улицы друг на друга когда их уносит
на лиманы боли за предгорья сна

так из придвинутых к порту домов ветер

уносит запахи рыбы и другой неловкой
еды так бескровные флаги врастают
в стены сети покрываются пеленой

отделяющей нас от солнца от хрустящих

тел насекомых от всего что пугает что
подходит ночами к окнам и хрипло дышит
над спящими во всех кроватях земли

«Цветы барселоны валенсии плотные их языки…»

цветы барселоны валенсии плотные их языки
все сокровища международной торговли
воздух что движется над побережьем по пути
скоростных поездов и навстречу ему
раскрывается горизонт опадая с листвою
платанов: всех их убили дальше, у гвадал —
квивира — великой русской реки — у болот
в недрах которых скоро проложат метро, дальше
где черные молы и волноломы, гранулы смога
в сексе пугающем меридианов, в монотонной
любви и отечные волны и все девушки города
сегодня в зеленом и все парни смотрят футбол
и мы тупые туристы не знаем что делать когда
в разгар гражданской войны прорастает земля
всеми цветами известными нашей планете
а рассвет приоткрывает лица и спустя семь —
десять лет мы видим всё это во сне, мы помним
как несет он свои бумаги в потертом портфеле
взбираясь на склоны чтобы скоро совсем
превратиться в звенящую молнию, в мертвый
язык, в термоядерный глитч на синем экране войны