ВСЕ включено

– Как хочешь. Помни лишь, что с нами интересно.

– Только таким же мразям, как вы.

Не успевшая унять желудочные трели, а потому натянувшая маску мигеры, Лиза не готова была к столь изощренной грубости человека, никогда не отличавшегося брезгливостью.

– Нечего нам хамить, – неожиданно для себя рявкнула она.

Дело принимало серьезный оборот. Азербайджанец Бурак, горячая кровь, не привык, чтобы его затыкали. И кто – «русская малолетка, шлюха, прикидывающая девственницей, воротящая нос от мужчин, желанных тысячами русских баб», как он потом вместе с каплями слюны выплевывал Юсуфу.

– Ты бы, мразь, помолчала, если проблем не хочешь, – капилляры в глазах Бурака полопались, придавая ему сходство с быком в разгар корриды. – Я таких как ты сотнями за сезон давлю. Твои защитнички, перед которыми ты ноги раздвигаешь, тебе не помогут.

Словно не слыша ссоры, Саша невозмутимо отбросил куриную кость на дальний конец подноса. Ахмет сосредоточенно жевал, не поднимая взгляда от испещренного засохшими пятнами кетчупа стола. Его скулы двигались синхронно с работой челюсти, но на груди, в районе сердца, не было ни малейшего движения. Тишина. Пустота.

– Говори только то, за что сможешь ответить, Бурак. Ты отлично знаешь, что ни с кем я не гуляю.

– Знаю я таких шалав-тихошек. Днем она ангел, а выйди вечером в город – то с одним целуется, то у другого на коленях рассиживает.

Губы девушки побледнели. Ноготки в напряженно сжатых кулачках впились в кожу, но Лиза не заметила боли. Так, быстро опустить шлюзы перед с ревом мчащейся к выходу обиды.

– Брейк, – вмешательство Саши поставило на паузу их перепалку. – Никогда не спорь с бабами, брат, если не хочешь, чтобы яйца высохли раньше срока.

Стук стакана перед подносом Лизы осколком разорвавшейся мины резанул слух.

– Ты за этот ужин ответишь, тварь. Кемер город крохотный, сочтемся. А тебе, брат, приятно подавиться. Ахмет, увидимся.

Лиза едва удержала руку, тянущуюся к стакану. Запустить бы им в жировые складки удаляющегося Бурака. А еще лучше – в голову. Может, это вобьет в него хотя бы зачатки культуры обращения с дамами.

Саша дожевывал капусту. Между бровями залегла глубокая складка.

– Ему тоже успела отказать? – проницательно заметил он. – И автоматом попала в черный список. Он не из тех, кто адекватно воспринимает слово «нет». Считает его личным оскорблением, – пухлыми пальцами устало разгладил лоб, поднялся из-за стола. – Слышала поговорку: «Не тронь говно, вонять не будет»? Не отвечай. Если хочешь спокойно доработать до конца сезона, эта фраза должна стать твоим жизненным кредо. Поняла? Ахмет, пошли, пора работать, туристы уже с пляжа идут. Лизунка, жду тебя в магазине.

Лиза кивнула, сдерживая слезы. Обида – замок на калитке сердца. Но как не выбрать тот, что побольше? Ни Саша, ни Ахмет – «братья» – не вступились за нее, не поставили взбесившегося Бурака на место. Конечно, Лиза сама виновата, накинулась на мужчину. В строгой версии мусульманской культуры это преступление. На помощь сурового Ахмета Лиза и не рассчитывала, но Саша, добровольно вызвавшийся нести ответственность за безопасность и сохранность своей помощницы, Саша, с его чувством юмора и умением сглаживать острые углы, мог бы тактично замять ситуацию. А он… Брейк…

Значит, все так называемые защитники – лишь иллюзия. На самом деле Лиза одна в этой стране. Не поможет никто, если это идет вразрез с главными ценностями, ради которых были покинуты престарелые родители, жены, дети – деньгами, бизнесом, мужской солидарностью. Все это, выходит, выше братства. Наверное, это нормально. Враги не нужны никому. Всем детей кормить и делать запасы на зиму, а сезон короткий… Что же… Остается усвоить урок, и замуровав шкатулку с надписью «доверчивость», спрятать ее в самый дальний уголок своей души. А с Бураком она и сама сладит. Не привыкать иметь дело с разъяренными поклонниками. Вот еще, переживать из-за такой ерунды. Много чести.

В улыбке Лизы вновь полыхнули потухшие было искры, но ее интуиция, не обращая внимания на эмоциональный десерт, встревожено лупила в барабан. Вопрос не в расстройстве. Вопрос в другом. Угроза Бурака – это лишь попытка сохранить иллюзию мужского достоинства, оставив последнее слово за собой, или начиненная ошметкам оскорбленного самолюбия взрывчатка?