Все впереди

— Не кричи на меня! — блеснула она глазами, но не слезным, а другим, совсем другим блеском. — Кто я тебе? Ты тоже не всегда говоришь все, но я ведь не лезу к тебе с кулаками.

Медведев сдавленно произнес:

— Тоже не все?.. Значит, ты… ты и впрямь не откровенна со мной.

— Чего ты ловишь меня на слове? — с еще большей злостью воскликнула Люба. — Да! Я не все тебе рассказываю! Ты доволен теперь?

Она хлопнула дверью и заперлась в ванной. Никогда еще он не видел ее такой, он даже не допускал, что она может такой быть. Но мысль о том, что она что-то скрывает, была еще мучительнее.

Люба появилась вся в слезах, и ему снова стало жалко ее.

— Прости, Люба! Я не в себе…

Она стояла, отвернувшись к окну и всхлипывая.

— Извини, — повторил он.

«Все-таки, смотрела ли ты в Париже эту мерзость?» — вновь возник и по-змеиному шевельнулся этот вопрос. Но Медведев придушил этого гаденыша силой своей незаурядной воли. Он смотрел на нее, стараясь понять тайну женского поведения. И ему почему-то становилось досадно, что разговор завершился так просто и так банально. Еще он боялся сам себя, не хотел признаться, что все дело в этих гнусных фильмах. Сама мысль о том, что дело именно в этом, представлялась ему бесконечно низкой, отвратительной, оскорбляющей его и ее.

— Хорошо! — он вскочил с кресла, обнял ее, чмокнул в висок и по-всегдашнему замычал, подражая Шаляпину. — Едем в Пахру.

В ту же минуту позвонила Зинаида Витальевна. Она ледяным голосом попросила к телефону Любу. Оказалось, что они с Верой уже собрались в Москву автобусом. Следующий звонок был от Бриша, затем позвонил Грузь. Этот слезно просил разрешить поухаживать за «Аксюткой» в свои выходные дни.

— Нет. Не разрешаю, — сказал Медведев. — Ей хватит и пяти дней в неделю. Читай лучше газету. Ты ведь любишь «Литературку»? Причащает и исповедует. Организует службу знакомств, пропагандирует культурное питие. Уникальнейший орган, не правда ли?

Грузь поздравил с очередным праздником и положил трубку.

Жизнь как будто снова наладилась. Надолго ли? Медведев чувствовал, что его в чем-то обманывают.

Опять зазвонил телефон.

— Люба, возьми, пожалуйста, трубку! Это тебе!..

Он был убежден, что звонила Наталья. И не ошибся. Выходит, он и впрямь научился угадывать будущее… Хотя и самое ближайшее, но все-таки будущее. И сейчас, когда Люба, прибежавшая из кухни, болтала с Натальей, тягостная, может быть, непосильная тяжесть ближнего будущего ясно обозначилась для него. «Она просто мне неверна, — четко и отстраненно подумал Медведев. — Это было уже, или будет, какая разница?»

Нереализованная возможность женской неверности была, по его мнению, равносильна самой неверности.

12

Атмосфера неискренности сгущалась с каждым прожитым днем. Однажды он приехал домой без предупреждения. Любы не было. Зато была теща, и в квартире полновластно распоряжалась Наталья.

— Он не хочет, чтобы Люба работала! — громко жаловалась теща Наталье.

— Ретроград! Извините, Зинаида Витальевна, я подслушал. — Медведев бросил плащ на сундук в прихожей. — Где Люба?

— Почему вы на меня кричите? Дима, я старая женщина…

— Ну, полноте, какая же вы старая? — Медведев сказал это вполне благожелательно и вполне искренне. Но ей показалось, что он издевается:

— Вы тоже доживете до моих лет!

— Зинаида Витальевна…

— Да, Дмитрий Андреевич.

— Где Люба?

— Вам лучше знать, где. Вы ей муж.

Наталья принесла с кухни тарелку с пирожками:

— Дима, она ушла показаться врачу. Ей рекомендуют лечь в больницу. Да ты не бойся! Это всего лишь аппендикс. В легкой форме…

Медведев с минуту соображал. Вдруг он начал белеть.

— Аппендикс? Но у нее уже был аппендикс! И тоже в легкой форме.

— Да? — глаза Натальи смеялись.

— Я вам покажу аппендикс! — Он вскочил и угрожающе подошел к Наталье. — Я прошу, прошу никогда больше не приходить сюда! Вам ясно, Наташа?

— Ты что, спятил? Прими валерьянки.

— Вон! — закричал он вне себя.

Наталья поспешно схватила плащ, сумку и выскочила за дверь.

Медведев зверем метался по всей квартире:

— А вы! Зинаида Витальевна, вы мать. Почему вы разрешаете своей дочери калечить здоровье? У вас одна дочь…

— Да, и я горжусь, что воспитала ее.

— Вы воспитали ее по своему образу и подобию! Вы хотите, чтобы и у нее тоже была всего одна дочь! Чтобы у Веры не было ни сестры, ни брата. А вы знаете? В Италии, например, аборт считается убийством!

— Мы живем в свободной стране!

— И вас, вас я тоже прошу: не вмешивайтесь в мою семейную жизнь!

— Может, мне тоже выйти?

— Не возражаю, черт побери!

Зинаида Витальевна начала одеваться… Медведев бегал туда и сюда, когда появилась Люба. Она слышала его последнюю фразу и, ничего не говоря, прошла в комнату.

— Где ты была? — пытаясь быть сдержанным, спросил он.

— Ты можешь кричать на меня… Я все вытерплю, но моя мама…

— Я ухожу, Люба… — суетилась в коридоре Зинаида Витальевна. — Живите одни, я никогда, никогда больше…

— Демагогия! Опять чистейшей воды демагогия! — заорал он в бешенстве. Схватил пиджак и выскочил на лестничную площадку. Его башмаки быстро пересчитали ступени всех пролетов, всех этажей старинного дома на Разгуляе.