Все впереди

«Кто? Да, она не Люба Медведева. Уже давно она Любовь Викторовна Бриш. И твои дети Вера и Ромка тоже ведь не Медведевы. Вера Бриш… Ничего себе! Ну, нет. Уж этого-то он не допустит…»

Медведев спрыгнул с постели, раскрыл сарайку. Было утро, солнце всходило. Петух Марии Владимировны, словно стыдясь, что его опередили, торопливо пропел в своем закутке. Комары на рассвете были особенно ядовиты. Медведев несколько раз повторил упражнения, придуманные им самим. (Надо было через левый бок сзади увидеть мизинец правой ноги, а через правый — мизинец левой.) Солнце еще не взошло окончательно. Поселок спал. Дощатый туалет в садике Марии Владимировны каждое утро напоминал о недавнем прошлом.

Медведев не мог забыть давнишний — там, в заключении, спор, разгоревшийся словно костер от маленького беспомощного огонька, может быть, даже мимолетной искорки. Начитанный, не утративший светского лоска интеллектуал, осужденный за какие-то валютно-финансовые аферы, вышел оттуда намного раньше Медведева. Знакомство их было очень коротким. Но уверенный и надменный голос для внутреннего слуха Медведева звучал явственно спустя даже несколько лет: «Равенство? Его никогда не будет. Природа наделила людей разными полномочиями… Одни всегда будут убирать свое и чужое дерьмо, причем вручную. Другие — моделировать их поведение». Медведев сказал: «Твое дерьмо я не уберу. Ты уберешь его сам, дорогой!» Тогда он захохотал: «Именно потому ты и не будешь убирать, что ты, как и я, из другого племени!»

С тех пор Медведев непрестанно думал об этом. Было ли это при виде больничной или магазинной уборщицы или при виде посудомойки, собирающей остатки еды в какое-то отвратительно воняющее ведро, но он, Медведев, всегда вспоминал тот давний спор. Что ж, неужели в мире действительно существует категория прокаженных, обязанных вечно делать за других грязную, неприятную, отвратительную работу? Например, очищать писсуары от посиневших разбухших окурков или выгребать содержимое мусорных ящиков с плевками, живыми крысами, убирать с асфальта кровавое месиво раздавленного под колесами животного, стирать чужое белье, подбирать ватные тампоны в пляжных будках, одевать покойников? Ведь делает же кто-то все это! «Что ж, — думал Медведев, — выходит, ты ничем не лучше его, ты тоже пижон и мерзавец…»

Сегодня он вдруг не выдержал этих раздумий, вскочил и дважды обошел дощатую обшивку уборной. Потом дождался, когда Маруся уехала зачем-то в Москву, нашел старое ведро, легкий удобный шест, сделал из них подобие черпака и… отколотил доски, прикрывающие сзади колодец уборной. Отвратительнейшая вонь от гущи экскрементов, кишащей белыми червячками, только разозлила Медведева. Он сбросил одежду, остался в одних трусах, облачился в какое-то старье и начал с яростью копать рядом с прежним заполненным углублением.

Прошло около двух часов. Выкопав глубже чем на полтора метра, он вылез наверх и начал пробивать перемычку лопатой. Затем он перепустил зловонное густое месиво в новую яму, после чего забросал ее землей. Черпак так и не потребовался…

Он присел на этот перевернутый черпак невдалеке от места сражения — усталый, изнемогший и потный: с души как бы обваливалась, спадала незамечаемая до этого тяжесть.

«Да, но ты же не будешь делать это всегда, — услышал он издевательский голос того интеллектуала. — Ведь ты сделал это только для собственного самоутверждения. А делать это всегда ты ведь не станешь..»— «Всегда? Почему же всегда? Не всегда, а когда нужно. Каждый раз…»

Голос исчез. Медведев усмехнулся и вдруг подумал: «А ведь он только того и ждет, чтобы я делал это всегда. За него и за всех пижонов, таких, как он. Всегда, всегда! И чтобы больше-то я ничего и не делал. Для того он и втянул меня в этот спор… Но, дудки-с! Да, я уберу за собой, но успею сделать еще кое-что… Всё впереди!»

Медведев зажег газовую горелку нагревателя, устроил горячий душ, а в старомодном фанерном гардеробе решил потревожить новый костюм. Нерешительность по поводу галстука длилась недолго: сегодня он должен выглядеть респектабельным.

После всего этого он написал записку:

«Витя! Постарайся найти кран. Во второй половине дня я приеду. Срочное дело в городе».

Медведев бельевой защепкой над самой калиткой пришпилил листок к ветке березы. Ребята жили недалеко, ходили к сушилке мимо. Увидят обязательно, а если не увидят, то увидит Мария Владимировна и передаст.

Электричку в Москву ему пришлось ждать довольно долго, почему-то они одна за другой проносились мимо.

Бессонная ночь опьянила Медведева. Веселый и взбудораженный, он чувствовал, что на этот раз, сегодня, сделает то, что не мог сделать вот уже несколько месяцев. Телефоны Иванова, рабочий и домашний, его сестры Вали и Зуева записаны. Но он не желал напоминать о себе так часто, Иванов отпадал. Валя? Валя только что стала вдовой. Не дай Бог, будет искать скрытый смысл и поймет на свой дамский лад. Вчера он даже не показался ей на глаза… Зуев сам живет в Подмосковье, звонить надо с переговорного.