Все время мира

– На меня? – Дезмонд переспрашивает с таким невинным взглядом, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не поверить ему. – Да ладно, Анаис. Ты сама увидишь, что твой парень – мерзавец.

– Прекрати к нему цепляться.

– А ты прекрати его защищать. Он уже не карапуз.

– Я говорю не только о нем. Может, тебе напомнить, как ты сегодня вел себя со мной? – в сердцах бросаю я, однако я рада, что это воспоминание заставляет меня взять над собой контроль, и мысленно возвращаюсь к той нашей стычке, еще сильнее разжигая раздражение. – Ты новичок. Тебе нужны друзья, и нужно использовать любую возможность, чтобы кто-то встал на твою сторону. Если ты станешь другом капитана футбольной команды – это поможет добиться твоих целей. Но быть моим другом – еще важнее, Дезмонд.

Его взгляд меняется.

– Ты серьезно?

– Да, черт возьми! – взрываюсь я. – Я протянула тебе руку, а ты плюнул в нее. Ты так привык делать?

Дезмонд стискивает губы и с пылом ставит тарелку на стойку. Я попала в цель и теперь испытываю внезапное облегчение.

С таким Дезмондом я смогу справиться.

В отличие от того, любезного и заботливого.

– Ок. Давай проясним пару вещей: то, что ты видела сегодня, и рядом не стоит с тем, что я привык делать. Так что на твоем месте я не стал бы сильно жаловаться, – грубо говорит он, – а еще я не хочу, чтобы ты протягивала мне свою хренову руку, потому что я – не такой, как ты или твои друзья, девочка. Я и могу всего добиться самостоятельно.

– Не называй меня девочкой…

– Не называть? – Дез злится еще больше, и мне кажется, перепалка доставляет ему удовольствие, – А мне кажется, что именно так тебя называть и следует, девочка.

Я спрыгиваю с кухонной стойки и, потеряв равновесие, едва не падаю.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Как и ты обо мне, поэтому скажу еще понятнее: мне не нужна ни твоя помощь, ни помощь твоего папаши. Я здесь лишь потому, что твои родители забрали меня, и тот факт, что вы безумно богаты, не обязывает меня лизать вам задницу, пока вы меня содержите. Все это… – Дезмонд указывает на помещение вокруг, – для меня это лишь одна из сотни лживых масок. Я к ним привык. Меня это не впечатляет, Анаис. Не очаровывает и не прельщает. Как не прельщаешь меня и ты, потому что ты – избалованная девочка, для которой я – всего лишь каприз, новая игрушка, подаренная отцом.

Я чувствую жгучее желание заплакать и проклинаю себя за слабость.

– Я лишь хотела стать тебе другом, – шепчу я.

На мгновение его плечи поникают, он поворачивает голову и глядит куда-то в сторону.

– Ты мне не друг, и никогда не захочешь им стать, – произносит Дезмонд. – Можешь быть уверена.

Я шмыгаю носом и впервые с того момента, как Дез оказался в нашем доме, вижу, как ему тяжело. Он переступает с ноги на ногу и старается не смотреть на меня.

– Хорошо, – заключаю я. – Если ты этого хочешь, я буду держаться от тебя подальше. Ты прав, мы слишком разные, я и ты.

Я разворачиваюсь и бегу наверх.

Притворяться сложно, но мы притворяемся сами и привыкаем к вранью, но как только кто-то извлекает на свет нашу правду, мы сбегаем, потому что удрать намного проще, чем остаться.

9 Дезмонд

До каких пор возможно сражаться против безразличия, не обращая внимания на боль?

Анаис. Я смотрю на нее сейчас, когда уверен, что она не глядит на меня. Она внимательно слушает урок, прекрасная до боли. До боли, которую каждый день причиняют ей ее родители. Но Анаис всегда держит планку.

Анаис, тебе нельзя это есть.

Анаис, у тебя четверка по истории искусств? Ты меня разочаровываешь.

Анаис, эта кофта безобразна, он выставляет напоказ твою грудь.

Эх, как бы мне хотелось сказать Саре, чтобы в тот раз она закрыла свой поганый рот! Потому что у Анаис потрясная грудь и задница, и я мечтаю о них каждую ночь.

Когда я вижу, что Анаис улыбается этому самодовольному болвану Майлсу, отвожу взгляд и стискиваю ручку в кулаке.

Я спрашиваю себя, а что, если и он входит в набор «идеальной жизни», предложенный ей отцом? Однако у меня нет права задаваться таким вопросом, потому что я окружил себя стеной и оставил Анаис по ту сторону, не дав ей шанса узнать меня.

Что я требую от нее?

До каких пор человек может сражаться против безразличия, не обращая внимания на боль?

Уже несколько дней, как я «усыновлен» Керперами, и все это время я старался не оставаться с Анаис наедине. Притяжение, которое я испытываю к ней, переполняет меня, разрушает мои мысли, и мне нельзя подпускать ее близко. Анаис вбила себе в голову, что должна помогать мне, но никто не может спасти меня от ярости, которую я чувствую.

Урок философии такой нудный, что я предпочел бы колоть камни под палящим солнцем, чем сидеть здесь и слушать экзистенциальную брехню мистера Нельсона.

Я смотрю по сторонам и пытаюсь найти способ абстрагироваться от всего вокруг.