Все выше, за шпили Адмиралтейства

Рука дрогнула, плеснула из чашки на свитер. Леш выругался, разжал пальцы: чашка покатилась, подпрыгивая на шпалах половиц, и пустилась в пляс нацарапанная на фарфоровом боку пара, русский парень в картузе держащий под руку круглолицую девицу в платке.

Леш ждал. Пятно на свитере сначала сделалось нестерпимо жарким, а затем противно холодным. Шлепок раздался громко, точно выстрел. Леш неторопливо миновал коридор, нашарил в темноте холодную гладкую бумагу, на ощупь поднял — голубую, толстую, хитрую.

Вскрывал ножом, но еще до того, как увидел выдавленные по грустному изображению Луны синие буквы, Леш услышал шум. Пустынный дом проснулся, очнулся, впервые со дня Наводнения заволновался, сам у себя спрашивая: Зачем? К добру ли?

Зашаркали по лестницам тапочки. Голоса зазвучали вразнобой, в какофонию, в своды просторных пролетов, лети — не хочу. Захлопали двери, застрекотали замки, щеколды, звонки. И не остановить человеческие страхи-надежды, они неистовее невских вод.

«Поздравляем с началом Переселения. Если Вы держите в руках голубой конверт — Вам повезло, и Вы стали Первым жителем русской колонии на Луне. Если Вас привлекает благоустроенная жизнь и высокооплачиваемая работа, а так же вечное место в истории освоения ближнего космоса, Вам предлагается собрать самое необходимое *(до 50 кг на человека) и быть на пассажирском космодроме „Шестой океан“ 7 декабря 2082 года в 7.30 по Москве…»

Они дали всего два дня. Леш знал, что будет так, но… Он повертел в руках голубой конверт — так и есть, имя стояло чужое. Дальше Леш читал невнимательно.

Описание лунного города, планы просторных квартир, дожидающихся хозяев, кислородные туннели, искусственные сады, завод и шахты по добыче всего, что только возможно, культурный центр, магазины, заполненные полуфабрикатами и продуктами глубокой заморозки, корты легкого притяжения…

Телевизионные каналы с лихвой позаботились о том, чтобы люди воочию насладились собственным будущим.

Девять лет, бесшумно плавая в синеве рекламных трансляций, роботы строили город по высочайшим технологиям, поднятым из правительственных тайников. Безмолвно и безучастно осуществляли они русский проект, не подозревая, что весь доход с продажи истекающих природных ресурсов тонул в этом строительстве, ставшим оплотом надежд и упований усталых россиян.

Леш отложил проспекты и подошел к окну.

Мокрый снег падал из темноты, в мягкий желтый свет, в черноту асфальта, где исчезал, сливался с мерцающими лужами.

Во дворе уже собралась горстка припорошенных пальто. Не шумели, не жестикулировали, просто топтались. Кто-то волок мусорные ведра. В старых домах часто ломались мусороотводы, контейнер стоял посреди двора бесформенным унылым чудовищем, позволяющим котам, голубям и крысам терзать его уродливое тело.

В дверь нерешительно постучали. Леш поплелся, запинаясь о правую тапку, щелкая выключателями, гремя ключами, отсутствуя…

Сосед мял в руках зеленый конверт. Бледный от потрясения, счастливый от обнаружения ошибки, неловкий от необходимости нести дурные вести…

— Вот… Попала к нам… По случайности… — сосед виновато протягивает конверт. — Ваша?

— Ага! Моя! — радостно сообщает Леш. — Сейчас Вашу принесу.

Леш несет, даже торопится, на ходу укладывая в конверт непослушные проспекты-раскладушки.

— Извините. Вскрыл. Не сразу заметил. Темно у меня…

— Не страшно, — проверяя фамилию, цвет, приглашение, прижимая к груди, снова проверяя, и невидящим взглядом благодаря, и приоткрытыми от восторга губами: «Спасибо…»

— Ну что Вы! И Вам!

— А вот мне… — вздох, — Мне — не за что…

Дверь закрывается, Леш смеется.

— Победа! — слышит он женский вопль.

Уже по прошествии многих лет, разбитый и прикованный к постели лунной болезнью, он вспомнит этот вопль и спросит себя, почему не поддался тому живому зову, почему не увлекся толпой и не пожалел о том, что остается в городе, внушающему страх. Тогда, закрывая книгу, подаренную кем-то еще в те дни, он решит, что, не глядя на одиночество и страх, все же любил Великий город.

Телефон. Леш неуверенно поднимает трубку, в нее — бас второго кларнета:

— Получил?

— Получил. Зеленую.

— Какую? Зеленую? А это что значит?

— Остаюсь пока. До второго потока, или совсем…