Все взять и смыться

― Ну, зачем вы так! Я не придуриваюсь и с дорогой душой рассказала бы все, что знаю. Да загвоздка в том, что я НИЧЕГО не знаю. Абсолютно! И даже не догадываюсь, что Вам от меня нужно.

Услышав мой ответ, толстяк заметно посуровел. Игривые нотки исчезли из его голоса, а на смену им пришел металл. Чеканя каждое слово, он сказал:

― Мне нужно, чтоб ты объяснила мне, что произошло. Рассказала все с самого начала и до конца, желательно ничего не пропуская.

Тут уж посуровела я:

― Послушайте, вы ведете себя, мягко говоря, странно. Вы схватили меня на улице, силой приволокли сюда и теперь говорите загадками. Что вам от меня надо? И вообще! Кто вы такие, черт вас возьми! Могли бы и представиться!

― Во дает! ― восхищенно прошептал парень.

― Заткнись! ― проревел толстяк, шумно выдохнул через нос и растягивая слова спросил меня:

― Представиться? Ты говоришь представиться?

― Ну, да! ― кивнула я. ― Незнакомые люди всегда сначала знакомятся, а потом уж ведут разговоры. А то, знаете ли, некрасиво получается. Вы, похоже, меня знаете, я же в полном неведение, кто вы такие.

― Ты хочешь сказать что не знаешь меня?! ― опять начал закипать толстяк.

― Наконец, сообразили! Я вам русским языком уже битый час твержу: не знаю, кто вы, вижу вас обоих в первый раз в жизни и не понимаю, чего вы от меня добиваетесь.

Толстяк моргнул в растерянности, а потом горестно вздохнул:

― Правду говорят: горбатого могила исправит. Как была ты взбалмошной дурой, так ею и осталась. Ничему тебя время не научило.

На «дуру», конечно, можно было бы и обидеться, но в его словах не было злобы, скорее сожаление и я не стала цепляться. Ну, сорвалось у мужика грубое выражение, так видно же, что не со зла, а по горячности. А толстяк между тем продолжал:

― Я твой хороший знакомый. Можно даже сказать друг и многое сделал для тебя.

― А что вы сделали?

― А сама ты не знаешь?

― Нет. Я память потеряла и ничего не помню.

Он коротко глянул на меня и тяжело вздохнул:

― Ясно. Ну, что ж! Потеряла, так потеряла! Мне не трудно, могу и рассказать. Я подобрал тебя на Курском вокзале.

― Как это подобрали? Я, что, щенок бездомный? ― с возмущением перебила его я.

― Точно! ― кивнул он. ― Голенастый, худой, голодный щенок. И именно бездомный! Твоя мать, кстати сказать, потомственная алкоголичка с большим стажем, в очередной раз привела в дом случайного хахаля. Они хорошенько выпили, пришли в игривое настроение и ухажер, подзуживаемый мамашей, стал к тебе приставать. Тебе это не понравилось, ты треснула его разделочной доской по башке и убежала из дома. Идти тебе было некуда, на улице стояли холода и ты пошла на вокзал. Устроилась на скамейке в зале ожидания и закимарила.

― И там мы с вами познакомились?

― Слово познакомились не совсем точное. Я вынужден был вмешаться, когда к тебе привязался пьяный хулиган. Он схватил тебя за руку и хотел выволочь на улицу.

― И никто не вступился? ― возмутилась я.

― Была глубокая ночь. Кто спал, кто просто не хотел вмешиваться в скандал.

― А вы вмешались? Вы с ним подрались?

― Зачем драться? Я уже тогда был в возрасте, да и комплекция у меня не та, чтоб в драку кидаться. Я действовал через убеждение.

― И хулиган прислушался?

― Ему пришлось. У меня был только один аргумент, но очень весомый.

При этих словах парень тихо хрюкнул, за что и был награжден суровым взглядом толстяка.

― А дальше? Что дальше было? ― подстегнула я рассказчика.

― Ну что дальше? Мне стало жаль тебя. Подумал, что, если оставлю тебя, пропадешь! Вот и взял с собой.

― Я стала вашей любовницей?

― Деточка моя, что ты городишь? Какая из тебя любовница? Это же были кости, обтянутые кожей! Ты от голода была зеленой! Первое время ела не переставая и не могла наесться.

― А почему тогда вы забрали меня с собой? В бескорыстную доброту я не верю, значит, была причина?

Толстяк еле заметно усмехнулся краем рта:

― Мне нужна была помощница. А у тебя была очень смышленая мордашка. Вот я и решил, что ты можешь мне подойти.

― А чем вы занимаетесь?

― Я искусствовед.

― Значит, и я стала искусствоведом? ― с интересом спросила я.

― Ты специалист широкого профиля. Я положил на тебя много сил и многому тебя научил. Справедливости ради надо признать, что ты была способной ученицей. У тебя были очень хорошие природные задатки, и я только развил их.

Он замолк. Видно, вспоминал былые дни, а когда заговорил снова, то голос его звучал резко и крайне неприятно:

― Ну, теперь все вспомнила? Может, хватит дурака валять? Давай перейдем к делу. Рассказывай!

― Вы не поверите, но я действительно ничего не помню.

Услышав такое начало, толстяк побагровел и собрался заорать, но я не дала ему открыть рта.