Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Да. Он очень опасный человек. То, чем он занимается, он делает не только из жадности, но и из тщеславия. Конечно, он хочет денег, но даже еще больше денег он желает доказать, что способен выполнить эту операцию.

Элен сказала:

— Одного я не понимаю — для чего все это нужно.

— А я не понимаю вас.

— Я имею в виду этот запутанный план со стороны Дюбуа. Зачем ему вообще понадобился Маркус? Он, несомненно, ученый и работает в «Уолдене». Ему известна формула, и он не находится под стражей. На ночь он уходит домой. Что мешает ему записать формулу и лично передать ее кому-нибудь за пределами лаборатории? Ведь не наблюдают же ваши сотрудники за всеми учеными «Уолдена» по двадцать четыре часа в сутки. Правильно?

Блейн улыбнулся.

— Они не уверены в этом. Но главное состоит в том, что никто из ученых не знает всю формулу целиком.

Она разделена на части. Ни один человек не сможет удержать всю эту формулу в голове.

— В таком случае при любых обстоятельствах формула находится в безопасности.

— Не скажите… Наши люди из службы безопасности защищают только важнейшую информацию. Если же мы приставим по человеку к каждому технику «Уолдена», это будет равнозначно учреждению целой полицейской структуры. Вот и был изобретен способ так закрепить формулу, чтобы ни один человек не смог бы ее полностью запомнить. Насчет этого мы абсолютно уверены. И мы считаем, что вы — их орудие.

— Но это невозможно. Я не могу попасть в специальную зону, даже если бы захотела. И даже если бы я это сделала, то не смогла бы разобраться в том, что нужно искать!

— Несмотря на это, их план таков.

— Но я ничем не могу вам помочь. Я только причиню себе вред! Тут какая-то ошибка. Этот Барнхолл… Он… он что-то делает со мной… что-то такое, против чего я не могу защититься.

Блейн отнесся к Элен с симпатией и жалостью. Эти чувства, вероятно, помешали ему осознать, что Элен не сможет довести до конца порученное ей дело. Даже часть его.

— Если бы вы могли точно рассказать мне, что…

— Но я не могу! — закричала она. — Я ничего не знаю!

— Уверен, что личной опасности тут нет, миссис Джустус.

— Дело не в этом. Я ощущаю ужасную вину, что не рассказала ничего мужу. Я…

— Мне кажется, Флетчер поступил неправильно, попросив вас нести на себе целиком такой груз. Но теперь лучше оставить все, как есть.

— Но это еще не все! Я БОЮСЬ Барнхолла. Как я вам говорила, у меня провалы в памяти, я ничего не помню; иначе говоря — у меня такое чувство, что мне придется вспомнить о таких вещах, которые я никогда не делала.

— Может быть, просто сказывается напряжение?

— Возможно. А верно, что мистера Флетчера убили? Я ничего не видела в утренней газете.

— Об этом стало известно в другом месте… У вас имеются какие-нибудь соображения о том, что ему могло понадобиться от Джона Дж. Мэлони? Адвокат Мэлони ведь ваш друг, не так ли?

— Джон Дж. Мэлони! Да какое он имеет к этому отношение?

— Не знаю. В донесениях Флетчера нет упоминания о нем. Я просто пытаюсь собрать все концы воедино. Флетчера застрелили из револьвера с глушителем возле отеля Мэлони. Мы не допрашивали его. Уверен, что он не имеет никакого отношения к смерти Флетчера. Чикагская полиция не сообщила об убийстве — по нашему требованию она не дала этой информации дойти до общественной прессы.

Элен в отчаянии всплеснула руками.

— Это дело становится все безумнее и безумнее!

— Дела такого рода всегда кажутся запутанными до тех пор, пока их не приводят в порядок. Это наша работа — заниматься…

— Но не моя! А я делаю ее!

— Вы хотите сказать, что собираетесь отступить, миссис Джустус?

Элен была близка к тому, чтобы пронзительно выкрикнуть: «Да!» Однако она сдержалась, прикусив нижнюю губу. Затем после продолжительного молчания проговорила:

— Нет. Я начала это, и я это закончу. — Внезапно вырвавшийся у нее смешок был резким и безрадостным. — Никогда не думала, что попаду в ситуацию, в которой придется отбиваться от такого бессовестного бабника, как Кент Фраго, и что это будет самой незначительной из всех моих неприятностей. Но он снова просит меня явиться к нему на квартиру.

— Зачем?

— А вы не догадываетесь?

— Он ничем не выдал, что как-то связан с Дюбуа?

— Он знаком с Дюбуа. Это все, что я могу вам сказать.

Блейн обдумал ее слова.

— Если хотите, можете не идти к нему домой.

— Не хочу, но пойду. Нельзя обрезать концы на этой стадии.

— Я уверен, что вам известно, как высоко мы оцениваем вашу помощь.

— Могу только надеяться, что из этого хоть что-то выйдет, — сказала Элен.

После ухода Блейна Элен сидела, пристально глядя на чашку с кофе. Джон Дж. Мэлони. Какое отношение он имеет к этому кошмару? Она некоторое время бродила по запутанному лабиринту своих мыслей, и постепенно для нее кое-что начало проясняться.

Наверное, «проясняться» было не совсем точным словом. Она начала смутно видеть какие-то вещи, незнакомые, не имеющие смысла; в густом тумане, окутавшем ее мозг, появлялись какие-то чудовища, какие-то неопределенные и бесформенные предметы, словно из сна, который она не могла отчетливо вспомнить. В отчаянии она боролась с собой, пытаясь сосредоточиться.