Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

Дорогой Мэт!

Когда мы расставались, ты сказал, что приедешь, если у меня или у детей возникнет необходимость в твоей помощи.

Я, конечно, не вправе от тебя ее требовать, но теперь ты нам нужен.

С наилучшими пожеланиями

Бет

(Миссис Лоренс Лоуган)

Она училась в одной из тех школ восточного побережья, отличавшихся строгими нравами, теперь уже почти полностью исчезнувшими, в которых преподавали такие жестокие старомодные дисциплины, как чистописание, не обращая внимания на уныние и угнетенное состояние, которое оно могло вызвать в чувствительных душах беспомощных подопечных. Возможно, что такая душевная травма, полученная при обучении, лежала в корне ее неприятностей, если их можно так назвать. С ее точки зрения, ее поступок был совершенно естественным и с ней все было в полном порядке. Неприятности были только у меня и слишком ужасные, чтобы какая-нибудь женщина могла их разделить. Итак, можно сказать, что каждый из нас в чем-то прав.

Как бы там ни было, ее почерк можно было назвать красивым, изящным, точным и очень дисциплинированным, что напомнило мне о той красивой, изящной, точной и очень дисциплинированной особе, от которой пришло письмо. Мы никогда не ссорились, она была не тот человек, с которым это было бы возможно. Мало удовольствия кричать на того, кто не отвечает тебе тем же. Мы даже расстались в спокойной цивилизованной манере. — Бет, — спросил я, — ты можешь просто об этом забыть?

— Нет, — прошептала она, — нет, я не могу забыть! Как я могу?

— Итак, мы можем в равной степени считать себя свободными, — заявил я тогда. — Я возьму старый пикап [7] и вещи из студии. Ты можешь располагать фургоном[8], домом и всем остальным. Мне не потребуется много мебели там, куда я теперь направляюсь.

Она насупила брови и произнесла:

— Прости меня, Мэт. Я просто ничего не могу с собой поделать… Прости меня.

Возможно, она была и права, но очевидно и то, что она не могла больше выносить меня рядом. Мы прожили вместе почти пятнадцать лет, может быть, я не имел права рассчитывать и на это. Затем однажды — вероятно, я был внутренне к этому готов, — та особая война, в которой я принимал участие, используя специфические методы, докатилась и до моего дома.

В присутствии Бет я вынужден был пустить в ход некоторые умения и навыки, изученные мной под руководством джентльмена, известного под именем Мак. Она увидела, как хороший мягкий доктор Джекилл мгновенно превратился в отвратительного неистового доктора Хайда, и не смогла оправиться от испытанного ею потрясения[9]. Не могло быть и речи о том, чтобы заставлять женщину жить с мужчиной, который ей противен, кроме того, это было не очень приятно и для мужчины.

«Полагаю, что Рино — дело вёрное, — заметил я. — Возьми хорошего адвоката и скажи ему, что я подпишу все, что потребуется».

Я стесняюсь адвокатов. Не желаю показаться излишне банальным или великодушным, но должен признать, что это был приятный благополучный брак, до тех пор, пока он не закончился. Строго говоря, причина разрыва лежала в моем, а не в ее прошлом. Под конец я заявил: «Это очень маловероятно, но если когда-либо подвернется случай, что тебе или детям потребуется человек, обладающий моими способностями, не колеблясь, обращайся ко мне. В конце концов я их отец, не имеет значения, что скажет по этому поводу судья».

Я полагал, что сказал все правильно, но вообще говоря, это была одна из тех обычных, рассчитанных на эффект, фраз, которую вы произносите напоследок. В действительности, я не предполагал, что когда-либо она поймает меня на слове. Я вышел на улицу и направился к ближайшему телефону-автомату, чтобы позвонить Маку и поставить его в известность, что я возвращаюсь на работу… он обеспечивал меня ею… несмотря на то, что в мирной жизни считалось, что я зарабатываю себе на жизнь с помощью пишущей машинки и фотоаппарата. Я находился в Европе на официальной государственной службе, не имеет значения какой, когда до меня дошло известие о том, что мне недолго было оставаться женатым человеком. Теперь, спустя только шесть месяцев, Бет обратилась ко мне за помощью.

Должно быть, ей трудно было это сделать, подумал я. Она должна была побороть свою гордость, чтобы написать эти несколько строчек. Однако ее характер проглядывал в этом письме довольно явно. Под подписью в маленьких скобках стояло: «Миссис Лоренс Лоуган», что вполне однозначно указывало на рамки, в которых я должен был держаться, если все-таки приеду. Видимо, она не была в настолько отчаянном положении, чтобы обращаться ко мне за помощью, потеряв голову. Она хотела быть уверена, что у меня не возникнет неверных представлений. Если бы я ей помог, то только как жене другого человека; она хотела этим сказать: либо принимай это условие, либо не приезжай.