Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

Узкая дорога, покрытая ухабами и колеями, с трудом пробивалась вверх и была оборудована мостами, не внушавшими мне доверия. То тут, то там дорога разветвлялась. Иногда попадались таблички, указывающие путь к различным усадьбам, среди них было и ранчо, которое я искал, но иногда я был вынужден ехать наугад. Я не имел ничего против. Вашингтон вместе с седым мужчиной за письменным столом и картотекой, заполненной фотографиями неприятных типов, был далеко, и если бы я столкнулся с ними, то моим долгом было ими заняться. Старый пикап не капризничал, и я находился в чудесной местности, на лоне дикой природы, незагрязненной деятельностью человека. Если бы я заблудился, то я просто разогрел бы банку бобов на бензиновой плитке, которую вез с собой, и заполз в спальный мешок в кузове машины, под предохраняющую от непогоды металлическую крышу, а дорогу нашел бы утром.

Совершенно неожиданно я подъехал к воротам. Это было нечто вроде грубо сработанной арки, состоящей из двух массивных вертикальных столбов и длинного поперечного бруса, который немного прогибался посередине, как всегда бывает через некоторое время после постройки. Две буквы «Л» были вырезаны на брусе, и на тот случай, что вы окажетесь слишком тупы, чтобы разгадать их смысл, они были дополнены надписью: «ЛЛ-ранчо». На одном из столбов имелась маленькая проржавевшая металлическая табличка с надписью: «Гости».

Я повернул в том направлении, куда она указывала. Сейчас, когда стояла сухая погода, дорога была неплохой, но могу себе представить, как трудно, а иногда и невозможно, было проехать по ней зимой. Сделав поворот, я оказался на выступе горы, с которого открывался вид, достойный того, чтобы его сфотографировать… со мной был фотоаппарат, который я вез, чтобы сделать снимки детей. Я вышел из машины и вскарабкался по склону обратно, так как машина проехала верхнюю точку. Теперь выпускают новые модели фотоаппаратов, которыми пользуются дети, когда выводят собаку на прогулку, и даже получают довольно хорошие снимки, но почему-то понятие миниатюрного фотоаппарата, который можно носить в кармане, кажется, совершенно забылось. Мне все еще нравится Маленькая старая «лейка», которую можно носить в кармане брюк.

Когда я вернулся к дороге, то первым делом увидел лошадь. Она послушно стояла на месте, поводья ее были брошены и волочились по земле, самая обычная лошадь, коричневой масти, с самым обыкновенным седлом, к которому крепился чехол для карабина, что было весьма странным, если эта лошадь была с ранчо. У меня хватило времени, чтобы заметить, что чехол пуст. Владелец лошади обошел пикап сзади с двухствольным винчестером тридцатого калибра и направил его на меня.

— Руки вверх, — скомандовал он.

Это был плотный молодой человек, чуть старше двадцати, одетый так же, как я, в джинсы, ботинки, рабочую рубашку, а на голове у него была большая шляпа. Так одеваются в сельской местности, и я переоделся в подобную одежду в мотеле, не желая приезжать на сбор всей семьи слишком похожим на пижона. Кроме того, высокие ботинки — удобное место для револьвера, если вам не нравится носить кобуру… В конце концов, Бет обратилась ко мне за помощью. У меня был с собой также и нож.

— Ни с места! — резко выкрикнул молодой человек, в то время как я продолжал идти по направлению к нему. Он покачал дулом ружья в мою сторону. — Я сказал, поднять руки!

Он говорил слишком много. Он не собирался стрелять. Это было видно по его глазам. Я подошел уже так близко, что был в состоянии отобрать у него ружье и отшлепать его им. Мне не нравятся подобные глупые молодые люди, которые целятся мне в лицо.

— Питер! — крикнул кто-то, находившийся выше по склону. — Пит, где?.. А, вот где ты! — Затем после небольшой паузы послышалось: — Да ведь это — Мэт!

Я узнал голос. Это было неудивительно. Я слышал его на протяжении двенадцати с лишним лет… к тому же довольно хороших лет.

— Проклятье, в чем дело?.. Пит, что ты делаешь?

Затем послышался звук копыт лошади, спускающейся вниз по склону холма. Я не спеша засунул руки в карманы. Мы оба неуклюже повернулись, чтобы посмотреть на едущую к нам Бет, которая позволила своей лошади самой выбирать дорогу вниз по склону холма, чтобы та не попала в грязь.

На Бет была надета светлая, без единого пятнышка широкополая шляпа фирмы Стетсон, с кожаным витым шнуром, белая шелковая блузка с открытым горлом и прекрасно сшитые брюки из грубой хлопчато-бумажной ткани… я не осмелюсь назвать их джинсами… они были сшиты кем-то, кто хорошо отдавал себе отчет в том, что сзади мужчины и женщины сложены по-разному. Она никогда не носила замызганную одежду, как я вспомнил, даже занимаясь домашней работой или копаясь в саду. Она была только на несколько лет моложе меня, точная цифра не имеет значения, и от меня у нее было трое детей… но, сидя на большой лошади, она выглядела как стройная девушка.

Когда она к нам подъехала, я сделал шаг вперед, чтобы взять ее лошадь под уздцы. Сидя в седле, она посмотрела на меня.

— Мэт, — прошептала она. — Это кажется так похожим на давно минувшие времена, не так ли?