Все зеркало

Заражение сводило человека с ума. Сейчас уже было известно, что виной пандемии, выкосившей пять миллиардов человек на планете, стала мутация грибка, споры которого проникали через дыхательные пути и уничтожали нейронные связи в мозгу, параллельно вживляя и активируя собственные. Зараженный терял память. Его единственной целью становился поиск пропитания, чтобы поддерживать жизнь организма, пока грибок рос и доходил до стадии размножения. Затем человек умирал, а новые грибки питались его мертвым телом, а потом размножались снова и снова… Эффективной борьбы с грибком до сих пор не существовало. Заражение можно было предотвратить, но вылечить – нет.

Но все эти найденные люди – они ведь действительно были зараженными, а потом каким-то образом вылечились. Их обследовали, брали анализы, пытались выяснить, что же с ними произошло на самом деле. Выжившие обрывочно помнили свое существование под управлением грибка. Как отлавливали крыс для еды, как убивали других людей, как ели найденные трупы. Болезнь у всех развивалась по-разному. Но потом начиналось одинаковое – странное – воспоминание о приходе Ангела с книгами. Ангела, который им читал, возвращая сознание и каким-то образом уничтожая грибок.

Потом он приносил людей к мусорным бакам, а еще во множество других мест в городе. Наклеивал на стены красные квадратики-ценники, видимо зная, что таким образом поисковые отряды найдут уцелевших. Но сам не появлялся никогда.

− Вы будете его искать? – спросила девушка.

Литвиненко неопределенно пожал плечами. Найти ангела было невозможно. Шесть экспедиций прочесали красную зону вдоль и поперек, отловили всех седовласых стариков – зараженных и здоровых, но они и близко не подходили под описание.

Литвиненко нравилась красивая история про ангела и книги, но он считал её выдумкой. Через год планировалось полностью зачистить красную зону. В ней не останется ни одного человека. По крайне мере здорового. А пока…

− Товарищ капитан, − буркнул сержант Губач. – Разрешите, как всегда, да?

− Разрешаю, − кивнул Литвиненко.

Сержант Губач пошел по улице, огибая повалившиеся столбы, остановился у ближайшего мусорного бака, положил туда потрепанную книжку в мягкой обложке.

Считалось, что Ангелу нужны книги. Но не новые, а те, которые уже кто-то когда-то прочёл. Они каким-то магическим образом помогали ему спасать зараженных.

Пусть будет так, решил Литвиненко. В конце концов, плохо от этого никому не будет.

Сержант Губач торопливо вернулся. Они забрались в автомобиль бригады. Литвиненко настроил спутниковый маршрут и велел двигаться вглубь красной зоны. Поиски уцелевших продолжались.

Наталья Анискова Чернее чёрного

В подъезде опять было темно – видать, соседи-алкаши выкрутили лампочку. Я рысью сбежала по лестнице, нажала-толкнула и выскочила на улицу. Сунула руки в карманы, нащупала сигареты и тут же поймала пальцами дрожь мобильника.

– Внимательно!

– Танюха, ты едешь или где? – рявкнул Семёныч.

– Я рядом, иду. Скоро буду.

Семёныч назначил встречу в кабаке с оригинальным названием «Поручик Ржевский», что в десяти минутах от меня, если быстрым шагом. Подмигнув лошадиной морде на вывеске, я затопала вниз по лестнице в чертоги общепита. За дальним столиком углядела Семёныча. Рядом с ним сидел худенький паренёк – видно, тоже привык устраиваться лицом к двери.

– Танюха, красота ты моя! – галантно просипел Семёныч, выбрался из-за столика и полез обниматься.

Надо думать, смотрелись мы с ним фильдепёрсово: ребристая дылда и сущий Карлсон на вид. Правда, вид у Семёныча обманчивый. Он крышует нищих на Павелецком вокзале и в окрестностях. При знакомстве намеревался лично переломать мне кости, чтобы не совала длинный нос в нюансы чужого бизнеса. Однако же обошлось. Журналиста-стрингера кормит навык ладить с не слишком симпатичными людьми. И успех напрямую зависит от умения с ними обойтись.

Семёныча я провела на закрытые собачьи бои, он в ответ рассказал на целый репортаж и по сей день «помогал свободной прессе» – то делился жареной новостью, то сводил с кем-нибудь нужным. Видимо, сделал тогда удачную ставку – на собачек с мелкими суммами не ходили.

Я уселась напротив приведённого Семёнычем паренька и закинула ногу на ногу.

– Так ты, значит, копаль? – бесстрастно осведомилась я. – И как тебя зовут, копаль?

Копаля звали Кешей. Был он тонок в кости, вихраст и неразговорчив. Мордой в объективе камеры светить отказался.

– Голос пиши, – милостиво разрешил Кеша, – а рыло не надо, ни к чему. Любого бомжа возьмёшь, дашь на бутылку, вот его рыло и щёлкай.

Что ж, бомжа так бомжа, нам не привыкать.

– Голос так голос, – согласилась я. – Нальёшь пока, может быть, даме?

– Это пожалуйста, – ухмыльнулся копаль. – Вино, пиво, ликёр?

Я скривилась.

– На водовку что, денег не хватит?

Копаль ухмыльнулся вновь, на этот раз явно одобрительно.

– Сто грамм белой, – окликнул он официанта.

– Двести, – поправила я и повернулась к Семёнычу. – Вмажешь?

– Сами пейте, – отмахнулся тот. – Мне ещё сегодня работать.

Под водку копаль расслабился.