Все золото Колымы

Узнав о происшествии, Николай Васильевич не сказал ни слова. Лучше бы он устроил нам разнос по всем правилам! Вовка совсем было скис. Даже сбивчиво и туманно заговорил о том, что, дескать, молоды еще, что не получается так, как надо, что, может, рапорт подать?.. Я тоже говорил нечто в том же духе. Наверное, выглядело все это довольно нелепо, потому что полковник чуть заметно улыбнулся и предложил нам сесть.

— Этак бичевать себя мы всегда успеем. Давайте лучше вместе, хлопцы, подумаем. Он же, как волк, а кругом охотники флажки наставили. Не вырваться ему! А ведь это вы его в железное кольцо замкнули. Заставили метаться, спасения искать. Барабанова он убрал — в этом вашей вины нет: поздно об этом Константине Перфильевиче узнали... Чистильщицу не уберегли — так сдается мне, что она не простая свидетельница. Я — старик, многое повидал на веку, только чтобы убивали просто так, за здорово живешь — такого не бывало! Эдак мы пол-Москвы от Климова охранять должны: тот его в магазине видел, тот с ним в столовой за одним столиком обедал, тот с ним вместе в бане парился... Нет, так не пойдет, хлопцы. Значит, что-то утаила от вас Бакузова. И что-то важное...

— Вам сюда, — открыла перед нами дверь в ординаторскую сестра.

В ординаторской двое врачей по-домашнему попивали кофе, третий сидел за письменным столом и любовался рентгеновским снимком.

— Николаев Алексей Дмитриевич, — представился он нам. — Мне уже сообщили о вашем приходе. Чем могу помочь?

— Мы хотели узнать о состоянии Бакузовой.

— Пока ничего утешительного. Обширные ожоги, серьезная контузия. Открытый перелом обеих костей правой голени. Пострадавшая потеряла много крови. Товарищи, прибывшие на место взрыва, в первую очередь старались вывести ее из состояния шока. Это им удалось... Но... — он развел руками, — к сожалению, началась гангрена, и нам пришлось прибегнуть к срочной операции. Была произведена ампутация ноги на уровне нижней трети бедра. В настоящее время переливаем кровь, делаем обезболивающие инъекции...

— Алексей Дмитриевич, а как скоро мы сможем задать Бакузовой несколько вопросов? — чувствовалось, что Владимир Киселев входит в прежнюю свою форму.

— Это очень важно?

— Иначе мы не стали бы беспокоить больную, — вмешался я.

— Бакузова очень ослаблена, но сохраняет сознание и способна отвечать. Я вас провожу, товарищи...

Удивляться нам не положено по штату, и все же, увидев Бакузову, мы на секунду останавливаемся: от разбитной, крикливой чистильщицы не осталось и следа. Она напоминает гигантский неподвижный моток бинтов. Кажется, не забинтованы лишь глаза и рот. И глаза обращены на нас.

— Добро пожаловать, начальники-и... — голос едва слышен, и мы подходим поближе. Говорит Бакузова с паузами, словно ставит после каждого слова точку. Мы не торопим ее. — Боялась... умру... и не повидаюсь с вами... Это он меня сгубил... злодей рыночный... Крем... подсунул...

Мы переглянулись.

— Показывала я вам... Вчера... Ящик на него... с инструментом... уронила... Больше ничего не помню... «Слыхал, говорит, у племянника... осложнения... с кодексом уголовным...»

Бакузова умолкает, и я начинаю бояться, что больше уже ничего от нее не услышим. Но из бинтов снова доносятся тихие слова:

— Я ему все выложила... Как вы племянника... опознавали... Про обыск... Когда уходил, оставил мне... подарочек... Наврала я тогда... Видела однажды, как он... с человеком торговался... на базаре... Подошла... Успела рассмотреть... золотой рубль...

Бакузова снова молчит. Из капельницы медленно цедится какая-то жидкость. Врач о чем-то тихо разговаривает с сестрой, оба неодобрительно поглядывают в нашу сторону.

— С племянником пошла на базар... Сразу его... к этому антихристу... подвела... Говорю, спроси... богатый человек... Может, золото... захочет купить... Сама-то я знала... Захочет... Телефон дал... «Позвони, ежели еще что подвернется...»

— Что же вы о телефоне молчали, Екатерина Басоновна? — не выдерживает Вовка.

— Молчала... Теперь не хочу молчать... Какому-то... Григорию Михайловичу... надо позвонить, а тот... передаст ему... Климову...

И Бакузова, с трудом шевеля непослушными губами, называет нам цифры...

Григорий Михайлович Подгаец долго нас рассматривает в глазок, затем, удовлетворившись первоначальным осмотром, начинает неторопливо открывать дверь. Хитрая система запоров, цепочек, замков срабатывает не сразу, а я тем временем думаю о том, что мы, собственно, успели узнать о Григории Михайловиче.

В настоящее время коротает дни на пенсии. Отличная анкета: сорок лет безупречной службы на поприще строителя гидростанций. Множество наград. На его прежней работе нам показывали фотографии станций, в создании которых он принимал активное участие. Хозяин искренне рад нашему приходу.