Все золото мира

Она умолкла. Ее руки дрожали.

Пирс шагнул вперед:

– Тетя Труди, вызвать врача?

По морщинистым щекам старухи потекли крупные слезы.

– Нет. Позволь мне закончить.

У Пирса разрывалось сердце. Рассказ довел его до предела. Он может остановить старуху и уйти. Что было, то было. Терзаясь состраданием к ее боли, он подошел и поцеловал ее мягкие седые волосы:

– Продолжай. Давай покончим с этим.

В его слезящихся глазах читались благодарность и обреченность, ибо ничего нельзя было изменить.

Он снова встал у окна и резко посмотрел на Никки. Ее щеки были мокрыми от слез, она слабо улыбнулась. Он почувствовал ее заботу и беспокойство.

Гертруда заговорила снова. Пирс напрягся, зная, что развязка не за горами.

У старухи был отсутствующий взгляд, словно она вглядывалась в прошлое.

– Было три часа ночи, – произнесла она. – Моя медсестра валилась с ног. Все четыре младенца спали. Я велела ей пойти в пустую палату и часок поспать. В больницах редко бывает тихо, но в ту ночь на короткий период воцарился покой. Я обожала новорожденных. Именно поэтому я бросила вызов собственным родителям и ушла в медицину. Из-за стремления к независимости мой брак распался, но это того стоило. Я проверяла младенцев каждые пятнадцать минут, особенно новорожденных. Но примерно в четыре часа утра один из них перестал дышать.

Пирс едва мог говорить:

– Кто? Кто из них?

– Ребенок твоей матери.

На Пирса накатила невообразимая ярость.

– Что ты сделала? Что ты, черт побери, сделала?

Он услышал, как испуганно охнула Никки. Казалось, Гертруда не дышит, ее кожа была желтоватой, а щеки впалыми.

– Я делала искусственное дыхание. Я действовала профессионально и спокойно. Я знала, что следует делать. Но ребенок был мертв. Он уже холодел. Я собиралась пойти к твоим родителям и сказать им, что их драгоценный ребенок, которого они так страстно хотели, умер. Но я не могла так поступить. Не могла этого сделать. Позже я поняла, что пребывала в шоке, но в тот момент у меня был кристально чистый ум. У пары, которая находилась в палате рядом с палатой твоей матери, родились близнецы. Они даже не знали, что у них родятся близнецы. Тогда еще не делали УЗИ. И далеко не редкость, что один близнец «прячется» за другого, поэтому слышно сердцебиение только одного плода.

Пирс покачал головой:

– Нет, нет, нет. – Ему казалось, что он смотрит фильм ужасов.

Гертруда монотонно продолжала:

– Я спросила себя… Почему у них должно быть два здоровых ребенка, а у твоих родителей ни одного? Я посмотрела результаты анализов. У мальчиков были разные группы крови, потому что они родились разнояйцевыми близнецами. Все было решено мгновенно. Я переложила младенцев в кроватках, поменяла им браслеты на руках, сообщила о смерти ребенка и вызвала капеллана к паре, которая якобы потеряла малыша.

– Но не к моим родителям.

– Нет. Их ребенок был жив и здоров. Мальчик твоей матери родился с неоперабельным пороком сердца. Он мог умереть еще в утробе, но прожил примерно два часа.

Пирсу казалось, он разрывается на части. Ему хотелось придушить Гертруду. Видение оказалось настолько реальным, что он ужаснулся. Он не понимал, как сильно дрожит, пока не почувствовал, что его обнимает Никки.

Она бормотала слова утешения, прижимаясь лицом к его груди.

Он машинально обнял ее в ответ, не вполне понимая, что происходит. Его мать обожает эту злую старую ведьму, а он хочет ее убить. Пирс вздрогнул. Нет, он не тронет ее и пальцем. Но как ему унять невыносимую злобу? Как он теперь будет жить? Боже, что ему делать?

Внезапно его осенило: он не задал самый важный вопрос.

– Кто мои родители?! – крикнул он, тряхнув кровать. – Кто они?

Дважды моргнув, его бабушка ответила:

– Винсент и Долорес Волфф.

Никки смотрела в лицо Пирса, понимая, что сейчас он не способен рассуждать здраво. Она взяла его под руку:

– Мы должны идти. Вернемся, когда ты все хорошенько обдумаешь.

Пирс сбросил ее руку.

– Я сюда не вернусь, – произнес он. – С меня хватит.

Его зрачки расширились, он глубоко дышал, словно пробежал марафон.

Неизвестно, кто выглядел хуже: Пирс или его двоюродная бабушка. Гертруда выглядела обессиленной, казалось, она не понимала, где находится.

Никки потянула Пирса к двери.

– Мы возвращаемся в отель, – властно сказала она. – Пойдем со мной.

Удивительно, но Пирс последовал за ней. Ему хотелось убраться куда-нибудь подальше, чтобы прийти в себя. Никки повела его как слепого, молясь о том, чтобы он не устроил истерику в общественном месте.

Она беспокоилась о Гертруде. Однако старуха подключена к мониторам, поэтому медперсонал сразу заметит, если ей станет хуже.

Как только они подошли к машине, Никки взяла у Пирса ключи и усадила его на пассажирское сиденье. В отеле персонал смотрел на них довольно странно, но никто ничего не сказал.

Наконец они подошли к номеру Пирса.

– Отдай мне свой бумажник, – сказала Никки.

Пирс посмотрел на нее безучастно, поэтому она достала из сумочки карточку-ключ от собственного номера, открыла дверь, и они прошли в номер Пирса через смежную дверь.