Всеблагое электричество. Пенталогия

— Вперед! — разрешил гипнотизер. — Начинайте, прошу вас!

Молодой человек нервно поежился, но все же шагнул на угли. К моему удивлению, он сделал несколько шагов, все ускоряя и ускоряя темп, прежде чем соскочить на опилки и запрыгать на обожженных подошвах. К нему немедленно подскочили ассистенты фокусника, уложили на носилки и унесли за кулисы.

Воцарилась гробовая тишина.

— Ну? — повернулся маэстро Марлини ко второму добровольцу. — Вы еще готовы рискнуть? Верите ли вы в силу разума, как верю в нее я?

Коротышка судорожно сглотнул и принялся разуваться. В зале зашумели.

И вновь гипнотизер достал карманные часы. На этот раз на подготовку понадобилась минута или две, а потом франт спокойно подошел к дорожке раскаленных углей и прошелся по ней от начала и до конца.

Зрители взорвались аплодисментами, и немедленно на арену вышел конферансье.

— Антр-р-ракт! — объявил он. — Дамы и господа, после перерыва вас ожидают дрессированные хищники, чудесные фокусы и коронный номер — распиливание женщины надвое! Спешите видеть!

Но все поспешили в буфет.

Я откинулся на спинку стула и промокнул платком покрывшийся испариной лоб.

— Это всего лишь фокусы, — напомнил Альберт. — По коньяку? — предложил он и сразу махнул рукой. — Ах да! Ты же не пьешь! — и покинул ложу, тихонько насвистывая себе под нос.

Я немного посидел, затем поднялся по проходу между секторами к выходу из зала и вдруг наткнулся на спешившую по коридору Елизавету-Марию. Ее шляпка была украшена свежей розой, узкая талия перетянута кушаком, и выглядела она в скроенных по последней моде юбке, белой блузе и жакете невероятно привлекательно.

— Добрый вечер, — поздоровался я, нисколько не надеясь на узнавание, но девушка неожиданно замедлила шаг.

— Виконт Крус! — воскликнула она. — Вот так встреча! Папенька на вас чертовски зол!

— В самом деле? — пролепетал я в ответ. — Опять?

— О да! — Елизавета-Мария приблизилась и шепнула: — Никак не может простить, что вы обошли их с Прокрустом.

— Он вам рассказал?

— О том, что это вы застрелили чудовище? — улыбнулась девушка, и в ее бесцветно-светлых глазах замелькали оранжевые крапинки. — О да! Его просто распирало от досады!

Дочь главного инспектора отстранилась, и тогда я в лихорадочной попытке продолжить разговор выпалил:

— Как ваша рука?

— Рука? — удивилась Елизавета-Мария и рассмеялась: — Ах, виконт! Маэстро Марлини — просто гений! Вот, посмотрите сами!

Она протянула мне узенькую ладошку; я осторожно прикоснулся к ней и, едва сдерживая дрожь, произнес:

— Просто невероятно!

— Я была на всех представлениях маэстро, он действительно невероятен! — восхитилась девушка. — Завтра он выступает на приеме у барона Дюрера, я тоже будут там. А вы?

На званый обед к алюминиевому королю меня никто не приглашал, но я лишь многозначительно произнес:

— Даже не знаю. Сейчас веду сразу два расследования…

— Приходите непременно, виконт. Будет весело, — уверила меня девушка и поспешила по коридору.

Я снял очки и проводил ее пристальным взглядом, потом выстоял очередь, чтобы купить газированной воды с сиропом, и уселся на свободную скамью. Дали звонок, антракт закончился, а я все не мог сдвинуться с места, выбитый неожиданной встречей из колеи.

Сердце колотилось неровно-нервно, с перерывами и уколами, то и дело перехватывало дыхание. Стакан воды помог успокоиться, но возвращаться в зал не хотелось, и я остался сидеть на скамье.

Так и просидел все второе действие, а когда зрители повалили на выход, нехотя поднялся и перехватил окруженного восторженными поклонниками Альберта Брандта.

— Лео! — удивился тот. — Где ты пропадал? Я совсем тебя потерял!

— Пустое.

— Неужели это маэстро Марлини произвел на тебя столь сильное впечатление? — рассмеялся поэт. — Завтра мы с ним на пару будем развлекать гостей на приеме у барона Дюрера! — Приятель склонился ко мне и прошептал: — Увы, тебя с собой взять не могу, меня самого пригласил личный секретарь алюминиевого короля…

Я пожал плечами, нисколько по этому поводу не расстроившись.

Пусть я и покривил душой, говоря о расследовании сразу двух преступлений, но на прием Елизавету-Марию наверняка будет сопровождать жених, и что мне — смотреть на них и кусать с досады локти? Не хочу.

— Ты сейчас домой? — спросил я поэта.

Альберт Брандт обернулся к ожидавшим его поклонникам и покачал головой:

— Нет, не думаю.

— Тогда до завтра.

— Прием намечен на четыре часа, — предупредил поэт, — во второй половине дня меня не будет.

— Значит, до послезавтра, — улыбнулся я. — В первой половине дня не будет меня.

Мы распрощались; Альберт повел поклонников своего творчества в ближайшее питейное заведение, а я вышел на улицу, встал на верхней ступени цирка и тяжело оперся на трость. Просто стоял и любовался черной гладью Ярдена, где отражались освещавшие набережную фонари.

— Какая неожиданная встреча! — раздалось вдруг за спиной.

Я обернулся и оказался лицом к лицу со стройным господином в длиннополом плаще и с небрежно намотанным на шею белым кашне.

Бастиан Моран, чтоб его разорвало!