Всеблагое электричество. Пенталогия

Через пару минут дверь вновь распахнулась, и ко мне присоединилось трое молодых людей в строгого кроя сюртуках и одинаковых галстуках. Чувствовалась в них некая армейская жилка, то ли из-за коротких аккуратных стрижек, то ли из-за прямой осанки.

Один тут же разложил на столе писчие принадлежности и уселся на табурет; его коллеги с кислым видом переглянулись и присаживаться не стали. Находиться в моем обществе им явно было не по себе. Или просто первый раз в одиночной камере?

Наконец светловолосый господин лет двадцати пяти сбросил оцепенение и протянул руку:

— Позвольте представиться, лейтенант лейб-гвардии ее императорского величества Уильям Грейс.

Я приподнялся со скамьи и ответил на рукопожатие.

— Очень приятно.

Капитан кивнул, вежливо улыбнулся и предупредил:

— Виконт, это ни в коем случае не допрос, но убедительно прошу отвечать на вопросы со всей серьезностью.

— Серьезней меня надо еще поискать, — хмыкнул я.

Тогда заговорил второй из пожаловавших в камеру господ, чернявый, с покрытым оспинами лицом. Он уловил прозвучавшую в моих словах иронию и не преминул выразить свое неодобрение:

— Виконт, нам известно о вашей предположительной близости к императорской фамилии, поэтому вынужден напомнить, что внебрачные отпрыски не могут рассчитывать ни на какой особый статус.

Представиться брюзга так и не удосужился.

— Тогда зачем вы здесь, господа? — поинтересовался я, ощущая сгустившееся в камере напряжение.

— Вас желает видеть ее императорское высочество принцесса Анна, — произнес рябой с нескрываемым неодобрением. — В связи с этим вы должны пройти должную проверку на благонадежность.

— Зачем? — опешил я. — Зачем ее императорское высочество желает меня видеть?

Уильям Грейс вздохнул:

— Известие о вас крайне заинтересовало ее императорское высочество.

— Мы вынуждены повиноваться, — добавил рябой.

— Хорошо, — вздохнул я, не видя никакой возможности отказаться от этой чести, не оказавшись при этом под арестом за неуважение к своей венценосной родственнице. — Тогда приступим!

Лейтенант Грейс распахнул дверь камеры и пригласил кого-то внутрь:

— Проходите.

Прошел высокий худой доктор в белом халате с пузатым кожаным саквояжем.

— Разденьтесь до пояса, — попросил он, доставая слушательную трубку.

— Это еще зачем? — нахмурился я.

Лейтенант лейб-гвардии мягко улыбнулся и пояснил:

— Здоровье ее высочества оставляет желать лучшего. Общение даже с больными обычной простудой людьми ей категорически противопоказано.

— Сроду ничем не болел, — пробурчал я, но доктор ждал, пришлось скинуть куртку на лавку. Сорочку стянул через голову и без особого удивления заметил, как расширились от изумления глаза присутствующих. С подобной нательной росписью им встречаться еще не доводилось.

— Однако! — даже протянул рябой, но моментально осекся, поймав взгляд лейтенанта.

Доктор спокойно приложил расширенный конец трубки к звезде у меня на груди, оценивая сердцебиение, затем прослушал легкие и попросил повернуться. Убедившись в отсутствии хрипов, он заглянул мне в рот и объявил:

— Патологий не обнаружено.

— Продолжайте, — разрешил лейтенант.

Эскулап достал из саквояжа жгут и пустой шприц.

— Не понял? — отступил я от него на шаг назад.

— Возбудителей многих опасных заболеваний можно обнаружить через анализ крови, — объяснил доктор. — Нам придется взять кровь из вены. Не бойтесь, это не больно.

Я позволил перетянуть бицепс левой руки жгутом и несколько раз сжал и разжал кулак, игла воткнулась в продезинфицированную спиртом кожу совершенно безболезненно, шприц наполнился в один момент.

— Прижмите! — передал врач мне ватку и предупредил: — Держите пять минут.

Потом он собрал свои инструменты и откланялся, а я остался стоять посреди камеры с согнутой в локте рукой и голым по пояс.

Меня такое положение нисколько не устраивало, моих интервьюеров — вполне. Они начали с места в карьер сыпать вопросами, зачастую повторяя их с незначительным изменением формулировок. Стенографист яростно скрипел пером по бумаге, едва успевая вести протокол.

Пока расспросы касались неких общих вещей, я с такой манерой еще мирился, но, когда разговор зашел о содержимом алюминиевой шкатулки и беседе с герцогом Тальмом, мое терпение лопнуло.

— Одну минуту, господа, — взял я паузу и принялся натягивать сорочку. Пока одевался, немного собрался с мыслями и решил ничего особо от собеседников не скрывать, дабы не попасть впоследствии впросак. — Продолжим!

Впрочем, ничего крамольного представителям лейб-гвардии я в итоге не сообщил, сумев сгладить одни острые моменты и умолчать о других.

Лейтенант Грейс прошелся по камере с заложенными за спину руками и поинтересовался:

— А как вы сами расцениваете реалистичность некоего электромагнитного излучения, якобы воздействующего на потусторонних существ?

Ничего никак расценивать я не собирался. Более того — не было никакого желания встречаться с наследницей престола; хотелось поскорее освободиться и отправиться в Цюрих к дожидавшимся меня там десяти миллионам франков.

Но не заявлять же было об этом прямым текстом?

Я вздохнул и покачал головой.