Всеблагое электричество. Пенталогия

Привычным движением я крутанул запястье, высвобождая руку, а когда хлыщ попытался ухватить лацкан моего пиджака, без обиняков ткнул его растопыренной пятерней в лицо. Пальцы угодили в глаза, и зажавший лицо ладонями парень отшатнулся назад. Сбоку тут же подскочил невысокий крепыш и замахнулся, намереваясь провести прямой в голову, но я вовремя откинулся назад и выставил перед собой ногу.

Подошва тяжелого ботинка угодила громиле по щиколотке и сбила рывок, из-за этого удар вышел неточным и медный кастет промелькнул перед лицом. Я вцепился в мощное волосатое запястье, врезал коленом в пах, двинул левой по печени и быстро отскочил назад, разрывая дистанцию, поскольку крепыш хоть и охнул, но устоял на ногах. Да еще крысеныш с кривым носом выпрямился и щелкнул выкидным стилетом.

— Ты покойник, лягушатник! — выдал он, заходя сбоку.

Я молча сунул руку в карман с пистолетом, но тут на противоположной стороне улицы раздалась пронзительная трель полицейского свистка. Бандиты рванули в переулок, только их и видели.

Что ж, так даже лучше…

Перебежавшие через дорогу полицейские оказались в штатском. Один, с громоздким пистолетом в руке, прошел в переулок, но преследовать костоломов не стал и вернулся на тротуар.

— Никого, — оповестил он напарника.

Тот убрал свисток в карман и спросил:

— С вами все в порядке?

— Нормально, да, — подтвердил я, поднял с брусчатки кепку и несколькими хлопками о колено стряхнул с нее пыль.

— Что случилось?

Я нацепил кепку и спокойно сообщил:

— Хотели бумажник отобрать.

Сыщики посмотрели на меня с неприкрытым сомнением, но с расспросами приставать не стали. Тот, что ходил в переулок, вытащил из кармана сложенный вчетверо листок, развернул его и продемонстрировал портрет, явно исполненный полицейским художником со слов свидетелей или пострадавшего. Слишком уж неестественно худым выглядело изображенное на бумаге лицо. Впалые щеки, тонкие губы, высокий лоб и глубоко запавшие глаза.

— Видели его? — спросил сыщик.

— Нет, — ответил я без малейших колебаний.

— Может, взглянете? — нахмурился второй полицейский.

Я усмехнулся.

— Такого увидишь, потом кошмары сниться будут. Нет, мсье, я его не встречал.

— Если увидите, сразу сообщите ближайшему постовому!

— Всенепременно! — пообещал я и полюбопытствовал: — Натворил что-нибудь серьезное?

— Отъявленный луддит, — сообщил сыщик. — Устраивает диверсии на электрических подстанциях.

— Ужас какой!

Я раскланялся с полицейскими, и те отправились с портретом на обход питейных заведений. Едва ли они узнают там хоть что-то полезное. Пусть район и не самый пропащий, да только народ тут обитает все больше не из болтливых.

Перебежав через дорогу, я поднялся на крыльцо «Сирены» и толкнулся внутрь, но дверь оказалась заперта. Пришлось идти к черному ходу. Там на выставленном на улицу табурете курил Гаспар. На коленях у него лежала свернутая газета.

— Кузина у себя? — спросил я.

— Ага, — зевнул испанец, откинулся спиной на стену дома и надвинул на лицо кепку.

— Поаккуратней, — предупредил я. — Ходят тут всякие…

Гаспар ничего не ответил, лишь вынул из кармана и сунул под газету наваху.

Я прошел внутрь и зашагал по коридору, а когда из костюмерной комнаты прямо передо мной вывернула несшая ворох платьев рыжая танцовщица, не удержался и хлопнул ее чуть ниже спины.

— Ай! — взвизгнула девушка, резко обернулась и состроила досадливую гримасу. — А, это вы…

Я расплылся в своей самой обаятельно улыбке и предложил:

— Пропустим вечером по стаканчику вина?

— Вот еще! — фыркнула рыжая привереда.

— Жаль, очень жаль.

Тогда танцовщица с интересом прищурилась.

— И даже не станешь обещать замолвить за меня словечко перед кузиной? — спросила она.

— Как я могу опуститься до столь банального вранья?

Девушка улыбнулась.

— Хорошо, подумаю, — вдруг пообещала она. — И хоть ты не спросил, меня зовут Жанна!

— Знаю, — соврал я.

— Откуда?

— Это моя работа!

Я послал Жанне воздушный поцелуй и заглянул в гримерку Ольги Орловой.

— Тук-тук! — сказал, уже распахнув дверь.

Русская прима испуганно вздрогнула и оторвалась от зеркала.

— О-о-о… — протянула она и смущенно улыбнулась. — Жан-Пьер, я должна извиниться за вчерашнее. Это все шампанское. Прости!

— В самом деле? — прищурился я. — А может, повторим?

— Не думаю, что это будет уместно, — мягко ответила Ольга и зарделась.

— Если вдруг передумаешь, всегда к твоим услугам!

Я подмигнул танцовщице и закрыл дверь гримерки, нисколько не смущенный отказом. Уверен, это не последний прием с бесплатным шампанским…

Мимолетный флирт поднял настроение, и в кабинет Софи я вошел, продолжая тихонько посмеиваться себе под нос. Кузина оторвалась от бумаг и с удивлением спросила:

— У нас все так хорошо?

— Лучше не бывает! — ухмыльнулся я, накинул кепку на крючок вешалки и развалился в кресле. — Нас либо вздернут за государственную измену, либо перестреляют сицилийцы!

Софи тяжело вздохнула и потребовала:

— Рассказывай, Жан-Пьер!

Я вкратце пересказал все, что сумел выяснить о Дизеле, потом поведал и об уличной стычке.

— Уверен, что это были сицилийцы? — спросила Софи.