Всегда бывает первый раз (сборник)

Аленка продолжала обивать пороги медицинских кабинетов. Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Она нашла своего врача. Врача, который, тщательно взвесив все «за» и «против», решил рискнуть, предупредив Аленку о возможных отнюдь не радостных, а даже трагических последствиях. Не стать могло ребенка, или самой Аленки, или, что не исключено, обоих. Аленка заявила, что жизнь без ребенка – не жизнь, и забеременела буквально через несколько недель. Конечно, все месяцы ожидания с ней носились как с писаной торбой и врачи, и друзья, и родственники. А уж про Натку с мамой разговор вообще отдельный. О ребенке они думали мало. Только бы обошлось, только бы Аленушка не пострадала. Не пострадала. Доносила до срока, удачно прокесарили. В общем, случилось все так, как даже и не мечталось.

Натка обнаружила свою беременность на следующий день после рождения племянницы. А в день Аленкиной выписки загремела на сохранение. Марусю так и не увидела. Сначала не могла физически, а потом – после больницы – морально. Мысленно представляла себе маленькие пальчики, беззубый ротик, мутные глазки и до того расстраивалась, что не то что поехать, позвонить не могла. Однажды все же собралась с духом, услышала голос сестры, устыдилась своего поведения и одновременно задохнулась от счастья: Аленка живая, счастливая, и Маруська у нее есть, а у нее – Натки – Ниночка. Что еще надо? Начала сбивчиво:

– Ален, я… Ты прости меня, что я так.

– О чем ты? Я все понимаю. Ты только не переживай, хорошо? Мама говорит: ты сама не своя.

– Да. Как-то расклеилась.

– Нат, тебе не надо раскисать. Ты же молодая, здоровая. Ты еще родишь себе кого-нибудь.

– Кого? – Эта мысль тогда почему-то показалась Натке кощунственной.

– Девочку или мальчика, – ответила Аленка, не заметив перемены в голосе сестры, – нового ребеночка.

– Нового? – Натка сглотнула застрявший в горле ком. – Новых детей не бывает.

Через несколько лет и цистерну страданий у нее родился Валерка, но отношения с Аленкой перестали быть такими же теплыми, как раньше. Сестры практически не созванивались, пересекались на днях рождения родственников, перебрасывались общими фразами и не пытались вести задушевных разговоров. У каждой была своя жизнь, в которой не находилось ни места, ни времени для раздумий о возможном восстановлении прежней близости. Да и как склеить то, что сломалось? Одного желания мало. Хотя, возможно, и его оказалось бы достаточно, будь оно обоюдным. Но Натка мириться не хотела. Ей почему-то нравилось культивировать в себе обиду и чувствовать себя несчастной. И даже тогда, когда судьба предоставила реальный шанс все исправить, она легкомысленно им не воспользовалась.

– Аленка в больнице! – Мамин звонок застал Натку где-то между коробкой с книгами и отказывающимся закрываться чемоданом.

– Что случилось?!

– Выкидыш. Срок шесть недель.

– Она с ума сошла?! Ей же нельзя!

– Можно – нельзя… Сейчас это не имеет никакого значения. Она плачет, переживает. Ну ты же понимаешь… – Мама тактично замялась.

– Понимаю, – спокойно ответила Натка и добавила с холодком: – Пройдет.

– Наверное, – мама помолчала немного и попросила: – Нат, ты бы съездила к ней.

– Мам, у нас самолет послезавтра. В квартире черт голову сломит, я не знаю, за что браться, а ты предлагаешь все бросить и ехать вести с Аленой душеспасительные беседы? Ко мне, между прочим, никто тогда не приезжал.

– У Аленки была месячная Маруся. У нее кардинально поменялась жизнь. Разве она могла?

«Если не она, то ты могла бы приехать», – подумала Натка и снова возразила:

– У меня тоже кардинально меняется жизнь. Так меняется – не позавидуешь.

– Ну почему ты такая обидчивая?!

– Не знаю. Ты меня родила.

– Натка, это неправильно.

– Разве? А говорят: долг платежом красен.

– Только не между родными людьми.

– Ладно, говори адрес.

Конечно, охранник ее не пустил. «Карантин и все такое…» За «всем таким» Натка лазить в карман, чтобы потом сунуть это в потные ладони, никогда не умела. Стояла и обреченно слушала представителя власти:

– Иди давай! Не трави душу! Ее ж поди выпишут через пару дней, тогда и наговоритесь.

Конечно, Аленку выписали. И именно через пару дней. Как раз тогда, когда Натка стояла в дьюти-фри в Шереметьеве и делала мучительный выбор между «Pleasurer» и «Miss Dior». Впрочем, выбор этот был не настолько мучителен, как тот, что делала она у входа в больницу. «Позвонить или написать? Позвоню. А что скажу? Когда столько лет общаешься в стиле «Как дела?» – «Нормально», сложно подобрать душевные слова. Наверное, написать легче. Бумага все стерпит». И Натка написала: