Всегда подавать холодным

Балашов встал, заложил большие, ухоженные руки за спину и подошёл к окну. Убиенный нынешним утром ротмистр был очень непрост. Герой Аустерлица, бретёр, рубака и отчаянный любитель дамских будуаров, Михаил Валевич. Входил в ближайшее окружение великого князя, о чём Балашову час назад рассказал генерал Баур. Рихотину об этом факте биографии покойного ротмистра знать было ни к чему, целее нервная система будет и объективнее выводы. Пусть пообвыкается. Тут не флот и не гвардия, иногда и в дерьме копаться приходится. Не оборачиваясь от окна, Балашов медленно выговорил:

– Я поручаю это дело вам, граф, – он повернулся к Рихотину и посмотрел ему прямо в глаза. – Пора начинать службу по-настоящему. К вечеру ожидаю первые результаты, полагаю, вы успеете изложить версии случившегося? – он вопросительно поднял брови.

Рихотину стало не по себе, но виду он не подал.

– Я постараюсь, Александр Дмитриевич! Вы позволите идти?

– Да, разумеется, более вас не задерживаю.

Рихотин медленно спустился по лестнице, нога ныла, но он не чувствовал боли. Первое дело и сразу убийство! С чего начать? Какие версии? Хотя с чего начать было, разумеется, понятно. Нужно послушать, чего там болтает этот ямщик. Хотя наверняка что-то обычное, – проезжал, увидел, доложил… Бред какой-то. Разве об этом он мечтал? Вспомнились белые, как облака, пухлые от ветра паруса, свежий и солёный ветер, ласкающий загорелое лицо. В какое решительное и героическое время он живёт! Мир находится на историческом изломе, в Европе грохочут пушки, разыгрываются великие сражения и на смену замшелым идеям монархии весёлой и молодой походкой шагают республиканские идеи Наполеона! Им восторгается вся молодёжь. И также неистово его ненавидят престарелые государственники. В кают-компаниях и офицерских собраниях этого «великого корсиканского коротышку» славят как реформатора, революционера и военного гения, в столичных салонах обсуждают его статьи в «Монитере». Даже разгром армии Беннигсена при Фридланде и заключённый в Тильзите посреди реки мир между двумя императорами настроений в обществе не переменил. Рихотин не понимал почему, но это было так. Между тем любому мыслящему человеку было ясно, что Тильзит – лишь перемирие перед большой войной. Войной, в которой Отечество будет в огромной опасности, а он, Андрей Рихотин, вынужден заниматься презренным для всякого дворянина делом – быть ищейкой. Это решение далось ему очень нелегко, но граф после долгого взвешивания всех аргументов бросил на весы главный – служить Отечеству надлежит не только ремеслом военным, но если волею судьбы не дано продолжать службу в мундире флотском, то и сюртук коллежского асессора для сей благой цели также потребен.

В кабинете пристава управы благочиния Выхина стоял тяжёлый сивушный запах. Ямщик, маленький мужичонка лет пятидесяти с маленькими, бегающими глазками и острым носом, походил на скворца. Он всё время приглаживал редкие седые волосы и неуклюже мял в руках потрёпанный картуз. Выхин поднял глаза на Рихотина, но тот жестом дал понять, чтобы опрос продолжался, и медленно опустился на стул в углу. Пристав обмакнул в пузатую чернильницу аккуратно очиненное перо:

– Продолжай!

Ямщик с опаской оглядел Рихотина, опять пригладил уже порядком засаленные волосы.

– Я, ваш бродь?

– Ты.

– Ну, так, значится… Вот… Их благородие и говорят: «Ружьё, ружьё!»

– Вот стерва ты худая! – взорвался пристав. – Четверть часа уже от тебя добиваюсь, что «ружьё»-то? Вот что «ружьё»?!

– «Ружьё», говорит…

Пристав вытер багровую шею платком. Рихотин усмехнулся и встал. Подошёл к столу, взял лист, покрытый мелким, убористым почерком, пробежал глазами. Не отрываясь от написанного, сказал:

– Спасибо, дальше я сам. Вы свободны.

Ямщик испуганно хлопал жиденькими ресницами, провожал выходящего пристава каким-то умоляющим взглядом. Картуз в его руках при этом превратился в замусоленную тряпку. Выхин явно перестарался, от до смерти перепуганного свидетеля толку было как от бродячей собаки на охоте. Рихотин решил действовать лаской. Он отложил от себя лист опроса и улыбнулся.

– Ты Кузьма, верно?

Ямщик угодливо кивнул.

– Давай по порядку, Кузьма. Меня зовут Андрей Васильевич. Ничего не бойся, мы просто с тобой немного поговорим, и ты пойдёшь домой, хорошо?

Ямщик опять кивнул. Теперь недоверчиво, но с надеждой.

– Просто расскажи, как и где ты нашёл мёртвого гусара и что вообще видел вокруг тем часом.

– Барин… – неуверенно начал Кузьма. – Барин, так ведь не мёртвого я его нашёл…

– Хорошо, изволь по порядку… С самого что ни на есть начала.

– Говорил ведь мне Сенька… – плаксиво пробормотал ямщик. – Брось ты его от греха… Ведь всё уже рассказал их благородию, барин! Утром только гнедого запряг, выехал на набережную, цельный час порожним простоял, а тут их благородие, этот… гусар, значится… навеселе…

– Подожди, так что же, это ты его отвозил?