Всегда только ты

Рен отстраняется и улыбается, его взгляд не отрывается от моих губ. Я жду. Жду, что его ладони скользнут к моей талии, стянут мои леггинсы и ласками доведут до грубого, мощного оргазма, но вместо этого я ощущаю тёплые мозолистые пальцы, снова сплетающиеся с моими.

У меня вырывается прерывистый вздох. Я до боли возбуждена. Озадачена и благоговею перед тем фактом, что человек, прождавший так долго, решительно настроен ждать ещё дольше.

Рен подносит мою руку к своим губам и оставляет дорожку горячих, медленных поцелуев открытым ртом по моей ладони, а затем на кончиках каждого из моих пальцев. Я буквально задыхаюсь, выгибаюсь ему навстречу, когда его рот опускается к нежной внутренней стороне моего запястья. Его язык описывает медленные, размеренные круги, и легко представить это дразнение в другом месте, жаждущем его прикосновений.

Медленно выдохнув, Рен оставляет последний поцелуй на моём запястье, затем опускает его. Я смотрю на него с явным непониманием, мои губы приоткрыты, волосы взъерошены его касаниями.

У него вырывается сухой смешок, но он подавляет этот звук.

— Пошли, медовая булочка. Пора в кроватку.

Я смотрю на него с разинутым ртом, пока Рен стоит и протягивает мне руку.

— Ты издеваешься?

— Ладно, «медовая булочка» — слабоватый вариант, признаю.

— Я не про это.

Он хмурится, но потом складка между его бровями разглаживается от осознания.

— О. Про то, что пора в постель. Нет, не издеваюсь. Время позднее. Почему не лечь в постель?

— Ну, эм, — я показываю на огромный стояк прямо на уровне моих глаз, который вот-вот прорвёт штаны. — Я бы сказала, вот тебе добрых 20 см причин, почему.

Вздохнув, Рен пытается поправить себя, но терпит абсолютный провал. Такой стояк поудобнее не устроишь.

— Всё нормально.

— Как скажешь, — взяв его руку, я поднимаюсь чуть тяжелее, чем обычно, медленно выпрямляюсь и ищу во внешности Рена признаки суетливости или жалости. Но он просто внимательно наблюдает за мной, изучая и впитывая. Ничего больше.

— Тебе, может, и нормально, — говорю я ему. — Но если ты думал, что голодная Фрэнки страшна, то сейчас ты столкнёшься с сексуально неудовлетворённой Фрэнки. Готовься.

Сделав шаг в мою сторону, Рен обхватывает руками мою спину и притягивает меня поближе.

— Я сказал «пойдём в постель», Франческа, а не «пойдём спать».

Быстро чмокнув меня в кончик носа, он разворачивается и приступает к своей ежевечерней рутине, которую я уже знаю после проживания с ним. Дважды перепроверить охранную систему и все замки. Убедиться, что наружное освещение с сенсорами движения активировано.

Пацца просыпается на своём месте у двери, где она храпела всё это время. Рен подхватывает мою трость и ставит её рядом со мной.

Пока я стою совершенно огорошенная и гадаю, как девственник может быть настолько хорош в игре соблазна.

Глава 21. Рен

Плейлист: The Maccabees — Toothpaste Kisses

Когда я запер всё прошлой ночью, мы почистили зубы бок о бок, стоя перед двумя раковинами в моей ванной. Фрэнки хмурилась под жужжание своей электрической зубной щетки, я улыбался её отражению с пеной от зубной пасты. До её прихода вчера, пока я готовил, убирался и менял постельное бельё, я много думал о том, что Фрэнки сказала мне ранее. О том, как ей страшно открыться и попытаться быть вместе.

Я осознал, что единственный фактор на моей стороне — это время. Время, чтобы показать ей — я могу действовать медленно, выстраивать доверие и комфорт. Время, чтобы показать ей — все её особенности и потребности не кажутся мне назойливыми и неудобными, как людям в её прошлом.

Так что когда она пришла в гости, я держал её за руку вместо того, чтобы залезать в эти тесные чёрные леггинсы, как бы мне этого ни хотелось. Я водил языком по шёлковой коже её запястья, а не по шёлковой коже между её бёдер.

Чего я не сумел предвидеть, так это то, какой раздражительной она станет из-за постепенного развития отношений. Так что, адаптируясь на ходу, я решил, что уложу её в постельку, буду целовать и трогать, доведу до оргазма и вызову улыбку на её лице. После чистки зубов я как следует зацеловал её, пытаясь стереть надутое выражение с губ. Похоже, это частично сработало, поскольку она вышла из ванной без ворчания, пошла прямиком к моей кровати и плюхнулась туда со стоном.

К тому моменту, когда я принял душ, сходил в туалет и вышел, она уже тихонько храпела под одеялом, а её тёмные волосы чернильным пятном рассыпались по белым простыням.

Скользнув в постель, я поблагодарил Бога за ортопедический матрас, который поглощал движения, и потому её тело ни капельки не шевельнулось, пока я устраивался рядом и выключал свет. А потом я обнял Франческу Зеферино, поцеловал в щёку и заснул, вдыхая её запах.

Её тихий стон — первое, что я слышу. Затем чириканье птиц за окном. Я моргаю, видя, что солнечный свет купает её в своём сиянии, и поднимаю голову, чтобы получше рассмотреть её. Глаза Фрэнки зажмурены, челюсти сжаты. Я не могу понять, то ли ей снится сон, то ли она просто недовольна тем, что частично проснулась.