Всегда тринадцать

Утенки стояли, слегка нахмурясь, стараясь, как и положено мужчинам, не выдавать своего волнения. Они ждали команды, но тут, в последний момент, зоркий директорский глаз усмотрел непорядок.

— Петя Зайцев, — позвал директор. — Подойди-ка, дружок, поближе.

Мальчик шагнул вперед и заметно покраснел, услыхав, как за спиной у него насмешливо хихикнули девочки.

— Повернись, Петя Зайцев, — безжалостно приказал директор. И обратился к комиссии — слишком восхищенным тоном, чтобы можно было в него поверить: — Прошу полюбоваться. Затылок-то, затылок какой — не то тарзаний, не то стиляжный! Дорогой Петя Зайцев! Завтра же с утра ты отправишься к парикмахеру и вернешь себе нормальный человеческий вид. Понятно? Иди на место!

Затем начался экзамен. Одного за другим педагог-руководитель легко поднимал мальчиков к кольцам, и они показывали штиц, выкрут, соскок разножкой, а потом, перейдя на трапецию, закидку махом, задний кульбит и опять соскок — на этот раз с подколенок. Это была начальная, несложная азбука гимнастики, и все же она позволяла вглядеться в ученика, распознать, что обещает он в будущем. Петя Зайцев, если не считать убийственно «модной» прически, показал себя отлично: так четко исполнил все упражнения, что директор, на миг расчувствовавшись, готов был ободряюще улыбнуться. Но в этот момент тихонько подошел завуч и предупредил о прибытии гостя.

— Без меня продолжайте, — распорядился директор.

Пьер-Луи Дезерт сидел в глубоком кресле, но, даже теперь не позволяя себе хоть на миг расслабиться, всем корпусом сохранял упрямый наклон вперед.

— Мы очень польщены, господин Дезерт, тем вниманием, какое вы оказываете нам, — любезно начал директор. — Вероятно, вас интересует история училища?

Дезерт ответил, что, разумеется, от беседы с господином директором ждет многого. Однако сначала хотел бы все увидеть собственными глазами.

— Очень хорошо. Охотно все покажем, — сказал директор и обратился к находившемуся тут же завучу: — Пригласите, пожалуйста, Николая Григорьевича Морева.

Как раз сейчас у него должно закончиться занятие.

Морев появился несколько минут спустя, и директор представил его Дезерту:

— Один из опытнейших наших педагогов, сам в прошлом цирковой артист. Дорогой Николай Григорьевич, я рассчитываю, что вы возьмете на себя труд ознакомить

гостя с училищем. Лучше вас никто не сможет показать.

Сопровождаемый Моревым и переводчиком, Дезерт начал со зрительного зала. Оглядел его придирчиво и прищурился: «Красивый зал. Очень красивый. Источники света расположены удобно, надежная подвеска аппаратуры, вместо опилок кокосовый мат. Разумеется, все это хорошо. Но какой же можно извлечь доход, если зал рассчитан на небольшое, ограниченное число зрителей?» Морев как будто догадался об этих мыслях.

— Мы используем зал лишь для просмотра номеров и для выпускных отчетных представлений, — пояснил он по-французски.

— О! Вы владеете языком?

— В известной степени.

Переводчик, убедившись, что присутствие его необязательно, задержался в зале. Дальнейший осмотр Дезерт и Морев продолжили вдвоем.

Они прошли к соседнему, учебному манежу. Экзамен школьной группы был уже закончен, и то, что сейчас происходило на манеже, могло с непривычки ошеломить. Одновременно, каждый по своей специальности, занимались десятки студентов. Они тренировались и в партере, и в воздухе, совершали балансы, комбинации, прыжки. Они свисали с трапеции, выжимались на кольцах, отбивались от трамплина, снова кидались в разбег, снова переходили в кач. Это происходило одновременно, многошумно, темпераментно, в таком накале, что, кажется, немыслим порядок. На самом же деле все было не так, и Дезерт (смотреть он умел!) без труда обнаружил педагогов, искусно направлявших ход занятий. Внимательно, пристально следили педагоги за своими подопечными. Так бывает: поначалу даже простейшее упражнение дается студенту с усилием. Приходится ждать — терпеливо, боясь вспугнуть. И вдруг — точно вспышка — переход в новое качество. То, что вчера еще казалось неисполнимым, теперь дается легко, радостно. И сразу все по-другому: ликующая вера в себя, в свое тело, его силу, ловкость. Как важно вовремя разглядеть этот назревающий момент, дождаться и закрепить, чтобы затем перейти к всесторонней шлифовке таланта.

И здесь, у этого манежа, Дезерт сохранял чуть прищуренный, оценивающий взгляд. Потом кивнул: «Идемте дальше!» Прошли в соседнюю аудиторию: в ней шел урок танцев, и перед Дезертом — в горделивом полонезе — проплыли юноши и девушки — те, что, придя когда-то в училище утятами, уже успели сделаться лебедями. Затем посетили библиотеку училища. Музей. Медицинский пункт. Заметив по пути буфет, Дезерт пожелал и сюда заглянуть. В большой кастрюле варились сардельки, и, наблюдая, с какой быстротой они поглощаются, импресарио поинтересовался обеспеченностью студентов.

«О! Слишком крупные затраты! — сказал он себе, узнав о системе стипендий. — Здание, оборудование, оплата педагогов да еще стипендии. Слишком крупные затраты, чтобы дело могло стать рентабельным!»