Всегда в бою

- Да. Хорошо бы и саперам участвовать в допросах.

- Добро! Штаб распорядится об этом.

Инициатива полковника Меньшова была своевременной. Прежде случалось, что, планируя атаки танков, их взаимодействие с пехотой, артиллерией, саперами, общевойсковые штабы упускали неприметные на первый взгляд, но существенные детали. Например, характеристику отдельных участков местности на данный отрезок времени. Подчеркиваю это, так как топографическая карта, даже очень добротная, имеющая большую или меньшую давность, требует значительной корректировки в соответствии с особенностями местности и погодных условий.

И карта, и гидрологические описания рек, озер и болот составлены на основе данных, полученных много лет назад. Они устаревают и часто могут лишь подсказать, где следует ждать естественных преград. Но там, где топографы обозначили безымянный ручей в низинке, сегодня встретишь топкое болото, и наоборот, на месте болота - крепкий торфяник. Время и непогода резко меняют характер местности, особенно если она низменная, со слабым грунтом.

Опыт показал, что необходимые сведения о том или ином участке, о его доступности для танков и другой тяжелой техники, о путях обхода можно получить не только от местных жителей и партизан, но и от пленных. Штаб армии ввел в практику специально разработанный вопросник, который учитывал интересы всех родов войск. А участие в допросах танкистов, саперов и других специалистов еще более повысило эффективность допросов.

Само взаимодействие танков со стрелками и саперами в полосе армии также было организовано с учетом опыта предыдущих боев в озерно-лесистой местности. Танки должны были продвигаться либо в боевых порядках пехоты, либо несколько позади, прикрывая ее огнем. Вперед они выходили только в необходимых пунктах, для коротких атак. Использовались танки мелкими группами (5 - 6 машин), но на максимально широком фронте. Инженерное обеспечение танковых частей усиливалось: танковой роте придавался, как минимум, саперный взвод, а иногда и два взвода. Саперам предстояло настилать гати через заболоченные участки, чтобы поддержать хороший темп наступления.

После прорыва главной полосы обороны командование фронта планировало на стыке флангов 43-й и 6-й гвардейской армий ввести в бой свою подвижную группу - 1-й Краснознаменный танковый корпус генерал-лейтенанта танковых войск В. В. Буткова.

Артиллерийское обеспечение операции было достаточно высоким - по 165 стволов в среднем на каждый километр участка прорыва. Правда, это были в основном минометы и легкие полевые пушки и гаубицы. Для контрбатарейной борьбы (а огонь тяжелой артиллерии планировался на большую глубину - вплоть до Западной Двины) в нашем распоряжении имелось только 69 дальнобойных орудий пушек и пушек-гаубиц 28-й и 37-й гвардейских артбригад.

Между тем подразделения нашей артиллерийской инструментальной разведки и летчики 206-го корректировочно-разведывательного авиаполка засекли и нанесли на карту 25 арт-батарей противника. Кроме того, в глубине вражеской обороны, на линии Западной Двины, находились в резерве полк и два отдельных дивизиона тяжелой артиллерии. Эти части, подчиненные непосредственно командованию 3-й немецкой танковой армии, сразу же будут брошены в бой, и наши артиллеристы должны быть готовыми к борьбе с ними.

Начальник артиллерии Е. В. Щеглов заключил, что армейской группе контрбатарейной борьбы трудно справиться с таким обилием дальних целей. И он был прав. Нам помогло командование фронта. Подавление части целей было поручено поддерживавшей нас 322-й штурмовой авиационной дивизии 3-й воздушной армии.

В разговоре с командующим воздушной армией выяснилась одна настораживающая деталь. Генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Папивин сказал о претензиях летчиков к пехоте. Бывали случаи, что стрелки вторых эшелонов, завидев самолеты, давали сигнал ракетами: "Свои!" Это дезориентировало летчиков относительно линии фронта, они могли принять пехоту первого эшелона за войска противника. Мы договорились с Николаем Филипповичем, что сигнализировать авиации будут только стрелковые части, непосредственно ведущие бой.

В первой половине июня генерал армии И. Х. Баграмян дважды приезжал в нашу армию, контролируя приготовления войск. А когда они были в основном завершены, по ВЧ позвонил генерал В. В. Курасов:

- Завтра к вам приедет представитель Ставки Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский. Командующий фронтом его сопровождает. Подготовьте доклады.

Обычно по той или иной спланированной операции сначала докладывали начальники отделов штаба, а в завершение - командарм. На этот раз порядок был изменен. Приехав к нам на КП, в деревню Белянки, маршал сказал:

- Времени у меня мало. Сможете ли обо всем доложить сами?

- Смогу.

- В сорок пять минут уложитесь?

- Да.

Снимаю часы, кладу их перед собой. Начинаю доклад. Конечно, волнуюсь. Все-таки я впервые выступаю в роли командующего армией. Вижу, Александр Михайлович слушает внимательно, а Иван Христофорович слегка кивает головой: все, дескать, верно, не волнуйся.