Всегда в бою

В штабе армии помимо генерала И. Х. Баграмяна я застал члена Военного совета фронта Д. С. Леонова и командующего артиллерией Н. М. Хлебникова. Иван Христофорович Баграмян приказал мне вечером доложить в штаб фронта о принятии армии от генерал-лейтенанта К. Д. Голубева. И хотя не было сказано ни слова о какой-то новой боевой задаче, я понял, что должен использовать каждый час фронтового затишья, чтобы как можно скорее войти в курс дела.

Тут же Дмитрий Сергеевич Леонов охарактеризовал мне руководящий политсостав армии — членов ее Военного совета генерал-майоров С. И. Шабалова и Н. Л. Осина, начальника политотдела полковника С. П. Титова. Все они были старыми членами партии, ветеранами гражданской войны. Сергей Иванович Шабалов, будучи красногвардейцем, участвовал в революционных боях семнадцатого года в Москве, брал Кремль. Степан Павлович Титов был разносторонне образованным человеком, окончил Институт Красной профессуры.

Николай Михайлович Хлебников в свою очередь познакомил меня с артиллеристами армии. Начал с командующего артиллерией генерал-майора Е. В. Щеглова.

— Евгения Владимировича я знаю с первой мировой войны, — сказал он. Щеглов из тех офицеров старой русской армии, которые сразу перешли на сторону Советской, власти. А в профессиональном отношении лучшего помощника тебе и желать нечего. Знаток контрбатарейной борьбы, высшую математику, как орехи, щелкает. Скромен, немногословен, но свое мнение отстоять умеет.

В тот же день, принимая армию, я познакомился с руководящим составом штаба и управления — с начальником штаба генерал-майором Ф. Ф. Масленниковым, генералами А. А. Колмаковым и И. В. Сафроновым, полковниками В. В. Турантаевым, П. Ш. Шиошвили, Н. П. Захаровым. Со многими из них я встретился как со старыми соратниками по битве за Москву. Вспомнили Вязьму, бои на Воре и Угре, где наша 9-я гвардейская дивизия сражалась в составе 43-й армии.

Вечером я доложил начальнику штаба фронта, что принял армию, а на другой день с утра отправился в войска. За четыре дня удалось объехать и обойти все 86 километров переднего края. Эта поездка помогла мне не только составить общее представление об армейской полосе обороны, но и уяснить специфику отдельных ее участков. Так, левый фланг армии, полукольцом охватывавший Витебский укрепленный район, располагался на относительно возвышенной местности. Здесь через наши тылы к линии фронта, пересекая ее, проходили шоссейная и железная дороги Невель — Городок — Витебск.

Соединения центра армейской полосы оборонялись в так называемом зароновском выступе. Выступ глубоко охватывал с северо-запада Витебский укрепленный район; наши войска здесь прочно оседлали одну из важнейших вражеских коммуникаций — дорогу Витебск — Полоцк. Это направление, как мне казалось, могло стать перспективным в наших будущих наступательных действиях еще и по другим соображениям. Дело в том, что в глубине обороны противника, параллельно линии фронта, протекает Западная Двина — серьезная водная преграда. Ближе всего до нее из зароновского выступа — не более 3–4 км. Следовательно, форсировать реку войска смогут в первый же день наступления, а в случае успеха — в первые же часы.

На правом фланге армии передний край обороны проходил в низменной местности, среди огромных болот, поросших чахлой растительностью. Противник закрепился севернее дороги Витебск — Полоцк, на гряде высот, с которых просматривается наше расположение на 8-10 км в глубину. Его оборона опиралась на крупные опорные пункты, созданные в Шумилине, Рыльково, Дворищи, Чисти и других деревнях. Чтобы форсировать здесь Западную Двину, нашим войскам пришлось бы сначала преодолеть 20–30 км болотистой местности со слабо развитой дорожной сетью.

Суммируя впечатления от этой поездки, я приходил к выведу, что лучшим направлением для главного удара армии мог бы стать ее центр — зароновский выступ.

Поездка с ее уплотненным ритмом, с напряженной работой на переднем крае позволила мне ближе узнать деловые качества своих спутников — руководящих офицеров штаба и управления армии. В целом это был сильный, сколоченный, с большим опытом коллектив. Не обошлось, однако, и без ряда шероховатостей. У некоторых работников имелась вредная, на мой взгляд, тенденция подчеркивать «непогрешимость» старшего начальника. Обсуждаем, к примеру, какой-либо важный вопрос. Хочется услышать от офицера определенное мнение, пусть противоречащее твоему собственному, но твердое и обоснованное. А вместо делового, принципиального разговора слышишь: «Как вы и приказывали» или «Как вы нам подсказали». Между тем речь идет о вопросах, в которых специалист по связи, инженерному делу или тыловой службе должен разбираться, по меньшей мер. е, не хуже тебя — общевойскового командира.