Всегда в бою

Еще более стремительно развивались события на правом фланге ударной группировки. Выйдя на большак Сиротино — Шумилино, 10-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Волкова прорвалась к Шумилине. Противник, укрепившись на линии железной дороги, оказывал сильное огневое сопротивление. Тогда вперед выдвинулись машины 377-го самоходно-артиллерийского полка. Огонь их тяжелых 152-мм пушек пробил дорогу танкам. Одновременно стрелки 306-й и 179-й дивизий обошли Шумилине с запада и востока.

— Оставляю под Шумилино два полка, — доложил генерал Васильев. — Главные силы корпуса наступают к озеру Мошно.

Решение верное! Противник надеется выиграть время. Надеется сковать нас боем под Шумилине, чтобы успеть закрепиться южнее, в межозерных дефиле. Но мы ему такой возможности не дадим. «Вперед! Только вперед — к Западной Двине. Для ликвидации окруженного противника оставлять минимум сил» — этой мыслью были пронизаны все указания, исходившие в этот день от Военного совета и штаба армии.

Ликвидация шумилинской группировки противника, находившейся уже в тылу частей 1-го корпуса, была завершена к часу дня 23 июня. Вражескую оборону накрыл меткий залп реактивных снарядов 39-го гвардейского минометного полка подполковника П. В. Шутова, с воздуха нанесли удар штурмовики 332-й авиадивизии, — Батальон майора М. Е. Волошина из 179-й стрелковой дивизии стремительной атакой ворвался в последний опорный пункт фашистов и в рукопашном бою уничтожил их.

Организованное сопротивление 56-й немецкой дивизии было сломлено. Ее командование потеряло контроль над войсками, а сами войска, превратившись в мелкие группы и группки, разрозненно отходили к Западной Двине или разбегались по окрестным лесам.

В 15.00 Военный совет армии отдал боевое распоряжение, суть которого состояла и том, чтобы, стремительно преследуя противника, с ходу форсировать Западную Двину. Распоряжение подчеркивало: «Преследовать отрядами. Танковые бригады использовать для захвата выгодных рубежей, переправ и плацдармов»[83].

Сложившаяся к середине дня обстановка позволяла надеяться, что уже вечером наша ударная группировка выйдет к Западной Двине на широком фронте и форсирует реку. Однако мы опять-таки встретились с тяжелыми условиями местности. Особенно трудно пришлось дивизиям 1-го корпуса. Путь им преградила цепь больших озер (Добеевское, Мошно, Лесковичи) с узкими заболоченными проходами между ними. Единственно доступная для тяжелой техники дорога, к тому же минированная на многих участках, не могла в считанные часы пропустить войсковые колонны, артиллерию, танки, понтонные батальоны с их громоздким имуществом. Образовались пробки, темп продвижения снизился по сравнению с первой половиной дня.

И все же, вопреки этим трудностям, наша армия продолжала развивать наступление. К вечеру участок ее прорыва расширился до 20 км по фронту, а в глубину составил от 8 — 10 км на левом фланге и до 16 км на правом. Нас информировали, что войска 39-й армии, которой теперь командовал генерал-лейтенант И. И. Людников, также прорвали вражеский фронт юго-восточнее Витебска и продвигаются к нам навстречу.

Оба фланга витебской группировки фашистов были разгромлены, клещи вокруг нее постепенно смыкались. Однако гитлеровское командование реагировало на это весьма странно. Оно по-прежнему держало главные силы группировки в Витебском укрепленном районе, на участках, где наши войска активности не проявляли. За весь день 23 июня противник не сделал ни одной сколько-нибудь серьезной попытки предотвратить назревавшее окружение. Как это оценить? Как уверенность в своих силах? Или как ошеломление и паралич воли? А может, требование фюрера во что бы то ни стало удержать Витебск лишило гитлеровских генералов способности трезво оценить оперативную обстановку?

Подлинная причина прояснилась лишь несколько дней спустя. Мне довелось допрашивать пленного генерала — командира 246-й пехотной дивизии Мюллер-Бюлова. Он вел себя очень эмоционально, даже сам задавал вопросы.

— Как вы смогли скрытно сосредоточить массу войск в этих болотах, на открытой местности? Невероятно!

— Не ждали наступления? — спросил я.

— Ждали! Но наступление наступлению рознь. Главный удар через болота — в это я не верил…

— А как реагировало ваше командование на наступление советских войск?

— Оно обвиняло нас и только нас — меня и командира пятьдесят шестой дивизии. Оно требовало: «Задержать русских на линии Шумилино, Рыльково!.. Отбросить контратаками!..» Мне твердили, что удар на Шумилине — отвлекающий, что я должен, обязан… Ну и так далее.

— Значит, ваше командование и двадцать третьего июня ожидало наш главный удар непосредственно на Витебск?

— Да, это так…

И припомнился мне казавшийся теперь уже далеким майский вечер, траншея среди бескрайних болот и рассказ генерала Баграмяна о беседе с ним Верховного Главнокомандующего: «Противник убежден, что удар на Шумилино крупными силами мы нанести не сможем. Докажите ему обратное…» И вот — доказали!

Но вернемся к событиям, предшествовавшим окружению войск противника.