Всегда в бою

Что же представляла собой эта группировка? Как она возникла? В ходе зимнего наступления советские войска, прорвавшись от рубежа Вислы к Одеру, одновременно отбросили на север, в Восточную Померанию, фашистскую группу армий «Висла». Разгром ее потребовал значительного времени и усилий. К концу марта войска 2-го Белорусского фронта и правого крыла 1-го Белорусского фронта разгромили группу армий «Висла» и на широком фронте вышли к побережью Балтийского моря от устья Одера на западе до Гдыни и Данцига (Гданьска) на востоке. Однако 2-я немецкая армия, отходившая в северо-восточном направлении, сумела удержаться на приморских плацдармах в районе Данцига и Гдыни. Теперь она оказалась в глубоком тылу 2-го Белорусского фронта, участвующего в Берлинской операции. Естественно, что ликвидация данцигской группировки противника являлась важной задачей, о чем пишет в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Г. К. Жуков[129]. Этими обстоятельствами и была вызвана переброска 43-й армии из-под Кенигсберга к Данцигу и Гдыне.

Армия, получив приказ, в тот же день начала марш. Пройдя около 170 км по дорогам Восточной Пруссии, вдоль берега залива Фришес-Хафф, мы в первых числах мая сосредоточились в назначенном районе, а затем сменили на переднем крае оборонявшиеся здесь части — 153-й укрепрайон и 5-ю мотострелковую бригаду.

С КП армии, из города Мариенбурга, я связался по ВЧ с командным пунктом 2-го Белорусского фронта. Признаюсь, волновался, ожидая, когда возьмет трубку Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Вспомнилась битва за Москву, Озерна, Истра, город Дедовск, родная дальневосточная дивизия. Где-то она теперь? Но вот — знакомый голос:

— Слушаю!

— Товарищ маршал, войска сорок третьей армии сосредоточились в исходных районах…

— А, это ты, сибиряк? Опять — ко мне?

Он сказал это так, будто расстались мы не три с лишним года назад, а только вчера. И волнение мое как рукой сняло. Ничего не забыл Константин Константинович, ни в чем не изменил себе.

— Беспокоит меня этот фон Заукен, — продолжал маршал, — заставляет оглядываться на тылы. Ну, я рад, что ты пришел. Прижми его хорошенько, чтоб не пикнул.

— Прижмем, товарищ командующий…

Генерал фон Заукен возглавлял 2-ю немецкую армию. По данным, которыми мы располагали, прибыв под Данциг, эта армия имела четыре пехотные и одну танковую дивизии, а также ряд отдельных полков и батальонов. Общая численность армии оценивалась в 20–25 тысяч солдат и офицеров[130], что примерно равнялось численности нашей 43-й армии (26 тысяч человек).

Отмечу заранее, что сведения о противнике, его боевом и численном составе оказались преуменьшенными. В действительности враг превосходил нас многократно и в живой силе, и в технике. Это было тем более опасно, что мы, готовясь к наступлению, не получили никакого усиления ни в артиллерии, ни в танках.

6 мая я доложил командующему фронтом план наступления, он его одобрил, заметив при этом, что капитуляция всех вооруженных сил гитлеровской Германии вопрос нескольких дней.

— Но, — добавил он, — будь готов к тому, чтобы заставить Заукена капитулировать силой оружия. Такой оборот событий не исключен.

8 мая в Берлине был подписан акт о безоговорочной капитуляции немецко-фашистских вооруженных сил. Нам сообщили об этом по радио, весть мгновенно разнеслась по частям, и небо над Балтикой озарилось вспышками тысяч выстрелов. Великой Победе салютовали все, кто носил оружие. Передний край противника безмолвствовал. 9 мая с утра оттуда потянулись в наш тыл колонны капитулировавшей 2-й немецкой армии. Мы приняли тысяч семьдесят пленных, а потоку, казалось, не было конца.

Когда я доложил об этом маршалу К. К. Рокоссовскому, он удивился:

— Семьдесят тысяч? Это точно?

10 мая прием пленных был закончен. Их оказалось более 140 тысяч человек, в том числе 12 генералов. Среди них — командующий армией Заукен.

После очередного моего доклада Константин Константинович заметил:

— Представляешь, какого шума могла бы наделать эта армия, если бы не сидела она под Данцигом сложа руки?!

Действительно, пассивность попавших в изоляцию немецко-фашистских войск в последние месяцы войны была весьма наглядной. К примеру, та же группа армий «Север», блокированная в Прибалтике, на Курземском полуострове, небольшими силами советских войск. Она ведь тоже просидела на пятачке до конца войны, даже не попытавшись предпринять какие-то активные действия. Разумеется, эта пассивность не пришла к противнику сама по себе, она явилась следствием жесточайших поражений, морального надлома, неверия в свои силы.

Генерал-полковник фон Заукен, очень пожилой, сухощавый человек с традиционным моноклем в глазу, старался держаться независимо. Но по движениям рук, по тому, как вынул он монокль, протер его носовым платком и опять вставил на место, заметно было с трудом сдерживаемое волнение.

— На что вы рассчитывали, господин генерал, удерживая плацдармы под Гдыней и Данцигом? — спросил я его.

— Ради бога, не спрашивайте меня об этом, — ответил он. — Я солдат, я…