Всегда в декабре

Джози кивнула, и он пошел прочь своей вальяжной походкой, затем оперся о перила, а она смотрела на него. Теперь, когда Макс не загораживал ее, ветер снова задувал ей в лицо, и, поежившись, она встала и пошла вокруг скамейки к другой стороне пирса, подальше от Макса, сжимая пальцы в кулаки, чтобы согреться. Прямо под ней, на пляже, маленький мальчик, смеясь, бегал за лохматой золотистой собакой. У пса свисал язык, хвост стоял трубой, он с лаем мчался навстречу волнам, точно пытаясь их напугать, а потом, ничего не добившись, плюхался в воду. Джози захотелось запечатлеть этот момент с собакой на берегу моря, она расчехлила фотокамеру и снова выставила настройки, а тем временем на берегу появилась, как она предположила, мама мальчика в ярко-красных резиновых сапогах и большой дутой куртке – судя по всему, ей приходилось бывать на побережье.

Джози намеренно стояла на другой стороне пирса, но ветер доносил до нее голос Макса, и она невольно слышала обрывки его разговора. «Честное слово, я в порядке». Смех, затем Джози показалось, что в его голосе слышится горечь. «Можно подумать, это мне решать». «Расслабься, о’кей? Ничего радикального я делать не буду». Он помолчал, и Джози поняла, что остановила съемку и помимо своей воли прислушивается к его словам. «Знаю, знаю». Вздох, затем «Ну, вообще-то я не один». Джози тут же занялась камерой, подозревая, что он смотрит в ее сторону. «Нет, погоди. Джози!» Вздрогнув, она повернулась и увидела, что он машет ей. Она помедлила, а затем направилась в его сторону.

Когда она подошла, Макс протянул ей телефон.

– Пожалуйста, поздоровайся с моей сестрой. Она думает, что я торчу в гостинице, – и он сунул телефон ей в руку.

– Алло? – осторожно произнесла она.

– Алло? – Послышался с другого конца резкий, твердый голос. – Вы?..

Макс выхватил у нее телефон прежде, чем она договорила.

– Убедилась? – Он закатил глаза, точно они с Джози состояли в заговоре против его сестры. – Слушай, мне некогда, мы с Джози чудесно проводим время на пляже. – Джози не расслышала, что сказала его сестра – Макс перебил ее. – Да, на пляже. Я тебе потом позвоню, о’кей? – И, нажав отбой, тотчас сунул телефон во внутренний карман. – Извини. Она обо мне беспокоится. – Он улыбался, но как-то натужно, не той счастливой открытой улыбкой, которую она видела у него на лице, когда он заходил в море.

Джози кивнула.

– Но ведь хорошо, что она беспокоится.

– Пожалуй, да. – Вздохнув, Макс тряхнул головой. – Она – идеальный ребенок, пошла по стопам родителей и стала врачом. И она, и я стараемся не сердиться на нее за это.

– И она, и ты?

– Ну да. – Он оперся о перила. – Быть идеальным ребенком не проще, чем жить в его тени, скажу я тебе.

– Хм, я – единственный ребенок и не могу об этом судить.

Макс посмотрел на фотокамеру в руках у Джози, и она поняла, что по-прежнему прижимает ее к себе.

– Можно взглянуть на снимки?

– Думаю, да.

– Что-то особого энтузиазма не слышится, – усмехнулся Макс.

– Извини, – быстро поправилась она. – Да, конечно.

Она протянула ему камеру и показала, как просмотреть недавно сделанные кадры, а сама встала чуть поодаль, стиснув руки и переводя взгляд с него на дисплей. Фотографии – это было глубоко личное, вряд ли он это понимал.

– Их еще надо обработать, – сказала она. – И это просто забавные снимки, не…

– Вот эта мне нравится.

На фотографии был он, снятый вполоборота, и контраст между морем и небом получился идеальным, без всякого ретуширования – ей удалось схватить ледяную прохладу дня и придать теплоту композиции.

– Мне тоже, – чуть улыбнулась она.

Он просмотрел еще несколько снимков.

– В самом деле хорошие. Я – не лучший судья, но могу сказать, что чувствую тебя на этих фотографиях.

Он вернул ей камеру, и она покраснела. Это было самое лучшее, что можно сказать. Оливер всегда говорил, что она прячется за объективом, и сердился, что она не любит фотографироваться, а предпочитает снимать сама. Он, кажется, так до конца и не понял, что она присутствует в каждом снимке, хотя не видна на них.

– Первый фотоаппарат мне купила мама, – улыбнувшись, сказала она. Он взял ее за руку, когда они шли назад по пирсу, и это казалось так просто, так естественно.

– Да ну?

– Когда мне было девять, – кивнула она. – Это был дешевый Kodak, «мыльница», ну, ты знаешь, но я была вне себя от восторга. – Она расцвела улыбкой, вспомнив, как была счастлива. – Мама тоже фотографировала все подряд, так что, наверное, у меня это от нее. – Улыбка сползла с ее лица при этих словах, при воспоминании о том, как мама всегда делала много семейных снимков во время праздников и вечеринок, как папа всегда сетовал на это, но подчинялся, как маме приходилось переснимать по несколько раз, чтобы большой палец не попадал в кадр и у всех были открыты глаза. Сейчас Джози была рада, потому что это означало, что у нее есть детские воспоминания, но фотографий самой мамы осталось слишком мало, точно детство дочери было запечатлено без нее.

– Фотографировала? – спросил Макс.

Джози ответила не сразу.