Всего лишь измена

Открываю ей дверь, и мы входим в кафе «ВитаМила». А мне, как и в те разы, кажется, будто чьи-то глаза наблюдают за мной.

Обернувшись назад, вижу улицу. Майский вечер, вокруг тишина.

«Ну, спасибо тебе, Богачёв», — рассерженно думаю я. Даже этот особенный день умудрился испортить! Сначала хочу написать ему что-нибудь гневное. А после решаю: «Нет, много чести! Пусть думает, мне всё равно».

Глава 18

По настоянию Костика, окончив наш ВУЗ, я решила учиться и дальше. Он пошёл в аспиранты осознанно. Я — вслед за ним. Вероятно, ему не хотелось со мной расставаться? Он готов был и дальше тащить меня следом на трудном пути освоения точных наук. А мне… было всё равно! Я любила Никиту. И денег хватало. Он всегда их давал. И уезжая, оставил. С лихвой, про запас. Часть я истратила. А из оставшихся вынула сумму, которой должно было хватить на аборт в платной клинике.

Токсикоз донимал, меня жутко тошнило. И скрыть этот факт было трудно от той, кто меня родила.

— Какой месяц? — огорошила мама вопросом.

Я не стала юлить, честно ответила:

— Третий.

Последовал вздох, она не спешила давать наставлений. Мама была не из тех, кто бравирует фразами, вроде «А я же тебе говорила!». Ну, говорила! И что? Что теперь-то?

Я, покачав головой, посмотрела в окно.

— Не волнуйся, ребёнка не будет, — сказала как в фильме.

— С чего бы? — мать вскинула брови, — Пойдёшь на аборт?

— Да, я уже записалась, — кивнула, почти равнодушно.

Размышляла ли я о ребёнке, который, возможно, будет очень похож на отца? Представляла ли, кто это будет? Девчонка, пацан. Всё равно! Я хотела избавить себя от мучений. Изгнать эту боль изнутри. А как? Только методом чистки. Раз уж он умудрился меня «заклеймить». Быть одинокой мамашей, обречь себя вечно его вспоминать. Ну, уж нет! Лучше смерть, чем такое…

— Ну, конечно, — мама снова вздохнула, — Ты ведь уже всё решила? Ты никогда не советуешься со мной. Тебе безразлично, что я думаю, правда?

— Ой, мам! — я скривилась, — Только не начинай, ладно? Умоляю тебя, не сейчас.

— Да нет, мне-то что? Ради Бога! Жизнь твоя, и поступки твои, — заявила она, — Делай что хочешь.

Помню, как я удивилась. Взглянула на маму:

— Серьёзно? — даже стало немного обидно, — Это всё?

— Ну, а что ты хотела услышать? — спросила она, — Я работаю! И не смогу содержать нас троих. А ребёнок — это большая ответственность. И растить без отца, это хуже, чем вовсе остаться бездетной.

Во мне взыграла жажда противоречия. И я даже в какой-то момент передумала. Так захотелось ей доказать, что я на что-то способна! Но эта жажда быстро прошла, стоило телу опять подшутить надо мной. Я зажала ладонями рот. И только что выпитый чай попросился обратно.

Спустя несколько дней, во время которых мама ни словом единым не попрекнула меня. Лишь наблюдала в степенном молчании пытки, которые мне приходилось терпеть. От которых я собиралась избавить себя. Ведь дата аборта была так близка…

К нам нагрянул Шумилов. Он явился без приглашения. Впрочем, так часто бывало. Но в последнее время я избегала общения с ним. Я избегала общения в целом! Проводила дни дома, иногда выползала гулять. Убеждала себя, что всё это скоро закончится, и я опять заживу нормальной жизнью. И забуду всё это, как страшный сон.

В тот раз у Костика было такое лицо… Как будто он собирался сказать что-то важное.

— Ну, я вас оставлю, — многозначительно бросила мама, и торопливо ушла «в магазин».

Мы остались вдвоём. Я пожала плечами:

— Чай будешь?

Костик разулся, прошёл. Он выглядел очень неплохо. Чего нельзя было сказать обо мне.

— Ты хотя бы сказал, что придёшь, — бросила хмуро, — Я бы хоть голову помыла.

На голове у меня «чёрт копейку искал». Рыжие пряди, как змеи, укрощённые лентой, торчали хрен знает, куда. Футболка до самых колен, с парой видимых пятен. Я в ней ходила по дому, спала. В целом, мне было плевать в тот период, как я выгляжу! Перед кем красоваться?

— Да я…, - он помедлил, присел, — Шёл мимо, решил заскочить.

— Молодец, — отозвалась, совсем равнодушно.

— Вит, ты как? — его голос, такой озабоченный, вызвал желание плакать от жалости. Жалость к себе тяготила меня. Было больно повсюду! В груди, в животе, в голове.

— Я нормально, — мой односложный ответ прозвучал слишком резко.

Шумилов поник. Я налила ему чай и поставила рядом корзиночку с сушками.

— Извини, ничего больше нет. Мать, как всегда, на диете. А я…, - я запнулась.

— Так я же принёс тебе трюфельный торт, твой любимый! Сейчас, — спохватился он.

— Кость! — попыталась препятствовать этому бегству.

Но он уже смылся в прихожую. И вернулся оттуда с пакетом. Маленький трюфельный торт, извлечённым им, выглядел так вызывающе вкусно. Но я понимала, что съев, заработаю новый желудочный спазм.

— Я попозже, окей? — улыбнулась ему через силу, — А ты налегай! Тебе можно.

— Да я…, - он вздохнул, — Не хочу.

Мы помолчали. Какая-то тяжесть висела над старым кухонным столом. Словно туча. Из которой того и гляди ливанёт!

Костик шумно сглотнул. Произнёс:

— Вит, я хотел…

— А? — подняла я усталые веки. Ночами почти не спала! Одиночество болью струилось по венам. Лишь только закрою глаза, вижу сны.