Всего лишь измена

Помню, когда в первый раз засыпали вот так, я ещё был никем. Просто другом. Это было давно! И Виталя пришла ко мне в гости. Мама с папой, решив, что у нас намечается «нечто серьёзное», сплыли с ночёвкой на дачу. Я и сам думал, будет серьёзно! Помылся, побрился, нашёл подходящий фильмец. Ну, а Витка заснула. И я, как тупой истукан, сидел неподвижно до тех пор, пока голова её продолжала лежать у меня на плече. Я вдыхал её запах. Дышал ею! Чувствовал силу желания в чреслах. А Витка спала, как младенец.

Шептала во сне:

— Цом, цом, цом.

Сейчас я бужу её ласково, нежно. Когда завершается фильм.

— Виталюсь, сладкий мой, — глажу руку, которой она продолжает сжимать раздобытый орех.

— Ммм, Кося? — кряхтит, — Я уснула?

— Ага, как обычно, на самом интересном месте, — расправляю постель для неё.

Витка елозит, снимая трусы:

— А чем там закончилось?

— Я завтра тебе расскажу, — накрываю её одеялом, целую в горячую щёку, — Люблю тебя, спи.

— Я тебя тоже, — отвечает она сонным голосом, и добавляет, открыв один глаз, — Тошу проверь, небось, снова играет.

Уложив благоверную, я иду к сыну. Играет, как пить дать! Щелчки и бубнение слышно уже в коридоре. Смотрю на часы. Не ругаться. Быть жёстким, но любящим.

Открываю дверь. Вижу, Тоха сидит за компом. Как диспетчер, в наушниках. По экрану снуют человечки, какие-то цифры в углу. Он, как натянутый нерв. Тронь, взорвётся!

Стиснув мышку, пыхтит себе под нос:

— Ды… Кы… Мы…

Я стою за спиной, ожидая, пока кончится раунд и, дотянувшись, решительно жму на «энтер».

— Блин! — Тоха пугается. И колёсико стула совершает наезд на отца. Точнее, на отцовский мизинец.

— Ааааййй, — я сгибаюсь, хватаюсь за ногу.

— Чё, пап? — снимает наушники с рыжей башки.

— Тихо ты! Мать уже спит, — опускаюсь на обе ноги и хромаю к двери, — И ты тоже спать давай, быстро!

Тоха хмурится, чешет в затылке. Кажется, он до утра будет «бить виртуальных врагов», позабыв об учёбе, о сне и еде. Говорит, что в онлайн играх платят! Типа, это не просто игрушки. Стратегии, тактики, уровни. Не для тупых! Утешение так себе. Не хватало ещё, чтобы мой единственный сын стал игроком. Я прочу ему современный технический ВУЗ. Раз уж он тяготеет к прогрессу. То пускай прогрессирует, а не протирает свой тощий задок на компьютерном кресле.

— Па! — шепчет Тоха. В полутьме его спальни остаётся гореть только синий экран.

— Аусь? — стою у двери.

— А мне сёдня Виктор Степаныч сказал, что у меня прирождённый талант инженера, — сын со скрипом ложится. Скоро кровать ему будет мала! Растёт не по дням.

— Ну, кто я такой, чтобы спорить? — отвечаю с усмешкой.

— Па! — окликает.

— Ну, чё? — говорю, не успев закрыть дверь.

Антон, приподнявшись в постели, роняет вполголоса:

— Я, наверное, после девятого класса в технарь поступлю. На фига мне одиннадцать?

Подавляю желание спорить. Не сейчас! А на свежую голову.

— Ты сначала семь классов закончи без троек, а там поглядим.

Тоха тяжко вздыхает, как будто ему каждый год за одиннадцать.

— Па! — слышу снова.

— Ну, чё? — говорю, чуть повысив голос.

— Спокойной ночи, — желает мне сын.

Я смягчаюсь, на сердце теплеет.

— Спокойной, — бросаю ему, — Юный гений!

И, услышав смешок, прикрываю злосчастную дверь.

Глава 26

«Моя милая рыжая девочка! В первый раз ты разбила мне сердце тогда, на своём выпускном. Помнишь, как посмотрела, когда я сказал, что люблю? Как на идиота! Я и почувствовал себя по-идиотски. И спросил: «А мы можем дружить?». Уцепился за это, как за последнюю ниточку. Как же я не хотел разорвать эту нить нашей дружбы. Для меня и сейчас это важно. Пока есть ты. Пока ты живёшь рядом, дышишь со мной одним воздухом. Мне проще справиться с этим. Но… Как ты могла? Переспать с Коротаевым! Отдать ему то, что по праву моё? Ведь это я должен был стать твоим первым мужчиной. А ты — быть первой, моей. А теперь…», — выводил от руки.

Эти письма я складывал, одно к одному, в обувную коробку. И прятал их тщательно от чужих глаз. Я писал ей о том, что не мог сказать вслух. О любви, о своих юных грёзах. Обо всём, что она разрушала, одно за другим.

Я был зол, нестерпимо! Ведь я, как последний дурак, хранил свою «честь» для неё. Никому, никогда не давал даже доступа к большему. Целовался с другими и то через силу! Я ждал Виталину. И вдруг…

— Ой, а ты не знал? — удивилась Милана.