Всего лишь тень

– Я никогда не думала, что вы у меня на побегушках! – защищается Хлоя.

Он замечает, что она теребит прядь волос. Ей жутко не по себе.

– Глубоко заблуждаетесь, мадемуазель! И по-моему, вам пора задать себе кое-какие вопросы. Похоже, вы считаете всех остальных своими слугами и пользуетесь ими, как вам вздумается… но я не из вашей челяди, принцесса!

Хлое хочется залепить ему пощечину, но это последнее, что стоит сделать.

– Ладно, так вы мне поможете, да или нет? – спрашивает она резко.

Она повысила голос и мгновенно об этом пожалела.

– Вспомните, я всего лишь изгой, даже не настоящий коп. Какой-то самозванец.

– Значит, вы бросаете меня, да?

– Именно так, – подтверждает Гомес.

– А мне что делать?

Александр оставляет ее в прихожей, а сам усаживается на диван в гостиной. Хлоя понимает, что ее пройти не приглашали.

Он спокойно допивает свой стакан, пока она смотрит на него, и в каждом глазу граната с выдернутой чекой.

– Делайте что хотите, – отвечает он наконец. – Признаюсь честно, мне плевать.

Он наливает себе новую порцию бурбона и прикуривает сигарету.

– Не буду вас провожать, дорогу вы знаете.

За извивами белого дыма Хлоя угадывает его непринужденную улыбку.

– Вы отвратительны! – словно выплевывает она.

– Вы не первая мне это говорите. Будьте оригинальнее.

Хлоя не решается уйти. Есть еще план Б. Рискованный, конечно, но терять уже особо нечего…

Она заходит в гостиную, но держится все же на расстоянии. Он насмешливо ее оглядывает:

– Вы еще здесь?

– Я могу вам заплатить, – сухо предлагает Хлоя.

Ей снова удалось его удивить. По глазам видно.

– Вы имеете в виду деньгами? – осведомляется он особенно мерзким тоном.

У нее челюсть отваливается. Александр тихонько смеется и приканчивает свой бурбон.

– Разумеется, деньгами! За кого вы меня принимаете?

– Думаете, мне нужно ваше бабло? Может, решили, что я побираюсь?

– Скажите, сколько вы хотите.

Она несгибаема, как правосудие. Гомес чувствует, что она мучается, но не может найти в себе жалости. Как ни странно, чем глубже она погружается, тем больше у него желания придержать ее голову под водой.

Если бы только она могла избавиться от брони, показать свой страх. Если бы только ей удалось его тронуть.

Вот только мало что в принципе может теперь его тронуть.

– Я для вас слишком дорог.

– У меня много денег.

Он поднимается с дивана и хватает ее за руку, чтобы отвести обратно к входной двери.

– Я не продаюсь, – чеканит майор, открывая дверь.

Резким движением она высвобождается из его хватки и проводит рукой по пальто, будто отряхиваясь от грязи.

– Раз у вас столько денег, наймите телохранителя.

– Моя смерть будет на вашей совести!

– У меня уже столько всего на совести, – вздыхает Александр. – До свидания, мадемуазель Бошан.

* * *

Александр почти прикончил бутылку бурбона.

Она была не полная, господин прокурор…

Положив ноги на журнальный столик в гостиной, он докуривает пачку «Мальборо».

Она ушла уже часа два назад. Вернее, он выставил ее вон. Он спрашивает себя, где она. А главное, почему он был с ней так резок. В конце концов, она ведь пришла просить прощения, пусть даже не знала, как взяться за дело.

Софи наблюдает за ним сквозь облако дыма. И взгляд ее суров. Беспощаден.

– Эта девица невыносима, – оправдывается Александр. – Она думает, ей все можно, а других держит за рабов!

Ну вот, теперь он разговаривает сам с собой.

После ухода Софи с ним такое случается.

Он проглатывает последние капли «Джека Дэниэлса», кидает стакан за плечо.

– Пусть выпутывается сама, раз она такая сильная!

Софи продолжает смотреть на него, и Гомес отводит взгляд. Плохо переваренные укоры вызывают у него тошноту.

Стоит ему встать, и он видит, как прямые линии искажаются, а по стене идут волны. Он хватается за спинку дивана, закрывает глаза. Ну вот, даже выпивать разучился.

Плетется, шатаясь, в ванную, подставляет затылок под струю холодной воды.

Поднимает голову, встречает свое отражение в зеркале.

– Она похожа на тебя, это правда. Но она так от тебя отличается…

В кухне готовит себе крепкий кофе. Потом еще чашку.

Кому я нужен?

Этот вопрос он задавал себе сотню раз. После ее ухода он слоняется без цели по миру, опустошенному ее отсутствием. Миру после ядерной катастрофы, где он, к несчастью, оказался среди выживших.

По миру без красок, без запаха, без вкуса. Без жалости.

Миру, похожему на ад. Каким он его себе представляет.

– Я бы так хотел, чтобы она была как ты!

Он возвращается в гостиную, падает на диван, уставившись в стену, которой нечего ему сообщить. Он сам себе невыносим, никчемный алкоголик, валяющийся на дешевом диване. Полная деградация.

Он на краю пропасти.

Нет, не на краю. Подвешенный за ноги, головой он уже там. Захватывающий вид на бездонный провал. И он осознает, что от прыжка вниз его пока что удерживает только охота на зверя.

Странно понимать, что только психопат держит веревку, не дающую ему сорваться в бездну.