Всего лишь тень

Он натягивает куртку, достает «зиг-зауэр» и ключи от «пежо», потом гасит свет. Пока он спускается по лестнице, держась за перила, в мозгу, пропитанном алкоголем, звучит голос Софи.

Это еще не причина позволить ей умереть, любовь моя…

Гомес садится в машину, заводит мотор.

– Твоя взяла, дорогая, я снова выхожу на охоту. Я должен прижать ублюдка. Если не ради этой истерички, то ради Лоры.

Нетрудно найти и предлог, и железное алиби. Гомес просто боится упасть в пустоту. Оттянуть этот момент – вот единственное, что ему важно.

* * *

В жизни есть насущные потребности. Главные, изначальные. Которые напоминают нам, что мы по сути своей лишь животные.

Среди прочих это потребность в месте, где чувствуешь себя в безопасности. В укрытии, убежище. Норе, пристанище.

Когда такого места больше нет, ты становишься загнанным зверем, которым движет поселившийся в теле страх.

Когда ты больше нигде не чувствуешь себя в безопасности, ты превращаешься в простую дичь. В добычу, которая убегает, беспрестанно оглядываясь и не зная отдыха.

Теперь Хлоя это осознает. И это больно. Чудовищно больно.

Без цели и надежды проездив около часа по унылым и скользким дорогам, она вернулась домой. В исходную точку. Всегда приходится возвращаться.

Можете собрать чемоданы и бежать…

Бросить работу, отказаться от поста генерального директора. От всего, что она выстроила.

Исчезнуть, испариться в тумане холодного утра…

Она сидит в своей гостиной с «вальтером» под рукой.

Почему он мне его оставил? Он же мог забрать его, пока я была без сознания. Пока он… Он даже не опасается, что я его раню или убью. Он чувствует себя всемогущим.

Наверняка потому, что так оно и есть.

Разные почему сталкиваются в бешеном ритме. Друг за другом они скачут у нее в голове, натыкаясь на ноющие стенки черепной коробки. А главное из них, скорее всего, почему я?

Ритуальный вопрос, возникающий всякий раз, когда обрушивается беда и ты кажешься себе единственной ее мишенью.

Потому что я красива, конечно. Привлекательна. И я важная персона. А раз я преуспела, то вызываю зависть и вожделение.

Я, безусловно, редкий деликатес. Вызов, желанный приз. Или наваждение.

Каждый успокаивает себя чем может. Поиском причины, мотива.

Этот коп меня бросил. Как Бертран до него. Но я ведь старалась как могла. Я ведь попросила прощения.

Обычная сволочь.

В одном он прав, она должна обратиться в охранное агентство или к частнику. Взять наемника, крепкого парня, который будет всю ночь спать на коврике у двери. Хорошего сторожевого пса с крепкими клыками.

Звонок в дверь чуть не разрывает ей сердце. Однако Тень никогда не предупреждает о своем появлении.

Хлоя сует пистолет в карман шерстяного пуловера и медленно идет в прихожую, зажигая перед собой весь свет. Прикладывает ухо к двери, спрашивая себя, кто бы мог заявиться к ней в гости.

– Да?

– Гомес.

Удивление не имеет границ. Хотя… Хлоя нервно улыбается и поворачивает рычажок замка. Первое, что она видит, – его глаза, в которых отражается свет лампочки над входом. Две смертоносные амбразуры, уходящие в адские глубины.

– А если бы это был не я? – бросает коп.

– Простите?

– Откуда такая уверенность, что это действительно я?

– Я узнала ваш голос, – находится Хлоя.

– Правда? По одному-единственному слову?

Хлоя запирает дверь и идет впереди него в гостиную. Там он скидывает куртку и устраивается в кресле.

– Хотите что-нибудь выпить?

– Я уже пьян.

Хлою пробирает дрожь, она пытается скрыть свои чувства. Глубокое облегчение и утробный страх. Она и не знала, что они могут уживаться.

– Лучше сделайте мне кофе, – велит Гомес.

Она уходит в кухню, первым делом избавляется от «вальтера», пряча его на полке за банками с консервами. Потом торопливо готовит кофе. На губах то и дело мелькает девчоночья улыбка.

Он вернулся. Я победила, я лучшая.

Я не должна бояться его, это нелепо. Он лает, но не кусает.

Она ставит кофейник, чашку и сахарницу на журнальный столик, садится напротив. Пока он наливает кружку доверху, Хлоя пристально его разглядывает. Он не кажется пьяным, хотя утверждает обратное.

– Вы должны были удостовериться, что это я, прежде чем открывать, – заводит он ту же песню, накладывая сахар в кофе. – Завтра скажите слесарю, чтобы вставил глазок.

– Хорошо… Спасибо, что переменили свое решение.

Она сказала это триумфальным тоном. Это не благодарность. Скорее констатация факта.

Я победила, вы уступили.

– Я передумал не из-за вашей жалкой попытки. И если я соглашусь заниматься вашим делом, то на определенных условиях.

Улыбка Хлои испаряется. Она вспоминает о своем предложении, пресловутом плане Б; сейчас он попросит денег. Она прикидывает, какие суммы лежат на накопительных счетах, решает, какую максимальную выплату может себе позволить. Как если бы ее жизнь не стоила всего, что у нее есть.

– Слушаю вас, – говорит она.

Александр прикуривает сигарету, поглубже устраивается в кресле.

– Вы никогда больше не будете со мной разговаривать как сегодня утром, и вы будете слушаться, не задавая вопросов.