Всего один поцелуй

– Возможно. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Знаешь ли, именно так случилось с Люком и Розамундой – впрочем, в моем случае поговорка оказалась неверной. – Она взглянула на свою иссохшую руку и положила ее на увечное колено Джорджианы. – Нам обеим приходилось терпеть боль и испытывать на себе особенную жестокость жизни – не так, как большинству людей. Я уже слишком стара, чтобы вернуться назад и все изменить. Но, Джорджиана, пожалуйста, умоляю тебя, не повторяй моей ошибки. Последуй совету Грейс и доверь ему снова свое сердце. Хотя ты и самая храбрая женщина из всех, кого я знаю, думаю, ты все равно струсила и не выразила свои чувства абсолютно ясно. И помни, самоотверженность – замечательная черта для матери, но совершенно не годится здесь. Возьми этого чертова Куинна Фортескью за ворот рубашки и скажи, что любишь его, будешь любить его всегда и не позволишь ему уйти, хочет он того или нет. А потом поцелуй его, да так, чтобы у него душа ушла в пятки. Ты ведь знаешь, как правильно целоваться?

– Ата!

– Слышать не хочу никаких возражений. К своему сожалению, должна признать, что, возможно, сама толком этого не знаю, но я как-то раз, подглядывала за Розамундой и Люком и могу предложить тебе…

– Перестань!

– Ну, знаешь ли, если ты вообще собираешься делать это, то лучше сделать хорошо, иначе, в чем смысл?

– Я знаю, как целоваться. – Джорджиана густо покраснела.

– Понятно. – Ата посмотрела на нее долгим знающим взглядом, каким матери смотрят на кающихся в проказах детей. – В таком случае, возможно, ты можешь рассказать мне, что происходит, когда мужчина обнимает тебя и…

– Определенно нет! Ата, мы не будем это обсуждать!

– Когда я собрала наше маленькое тайное общество, я надеялась создать узкий круг друзей, которые делились бы друг с другом самым сокровенным и вместе искали счастье. – Она опустила взгляд. – Но никто никогда не доверялся мне. Думаю, всем кажется, будто я слишком стара и мне уже не интересна романтика любви. Но на самом деле все прямо наоборот. Не испытав чего-то, ты всегда жаждешь этого.

– Ну, хорошо. Что вы хотите узнать?

На крошечном лице Аты появилась улыбка:

– Как ты чувствуешь себя, целуя человека, которого любишь всей душой?

Джорджиана осторожно покашляла.

– Разве вы с мистером Брауном не… – Она на мгновение замолчала, – или с покойным герцогом?

– Нет. Никогда. В нежном возрасте шестнадцати лет мне не позволяли оставаться с джентльменами наедине. А Люцифер… ну, нет… Я никогда не испытывала ничего подобного. – Пожилая леди выжидающе посмотрела на нее.

Джорджиана обдумала вопрос и тихо произнесла:

– Если вам когда-нибудь снилось, как вы летите… Пожалуй, это самое похожее ощущение. – Она посмотрела в окно. – Вообразите птенца, который сидит на краю обрыва и впервые видит мир – всего в шаге от зияющей пропасти внизу и прекрасных облаков вверху. Смотреть в глаза человеку, которого любишь, и потянуться к нему – поступок, требующий не меньше храбрости, чем прыжок птенца со скалы.

– А потом?

– А потом вы прыгаете и вдруг понимаете: вы не одни. Вы летите с кем-то, кто баюкает вас на руках, уводя вас от камней внизу к облакам на небесах. – Она взяла Ату за руки. – И вам не хочется отпускать его. Вам хочется, чтобы он держал вас вечно. Вам хочется прилипнуть к нему и тоже уберечь его от падения. И подняться с ним выше облаков, под теплые лучи солнца.

Повисла долгая пауза. Наконец Джорджиана подняла глаза и встретилась с Атой взглядом. По лицу пожилой леди текли слезы.

– Джорджиана, беги к нему. Беги к нему сейчас же, пока еще не поздно. Не повторяй моей ошибки. Пожалуйста. Улетай с ним.

– В Шотландию? – потрясенно переспросил Куинн, вернувшийся в господский дом, – Джорджиана уехала в Шотландию?

– Да, милорд. Ее светлость выразилась предельно ясно, она поручила мне уведомить вас о ее отбытии в северный край. Она сказала, что оставила бы записку, но не могла больше терять ни минуты – ее ждал джентльмен, и уже темнело.

– Что? – Холодные щупальца страха сжали его позвоночник не слабее, чем он – руку лакея. – Что еще она сказала?

– Что пошлет письмо, как только пересечет границу – как только они достигнут Гретна-Грин.

Гретна-Грин. Он смутно припомнил – Майлз Лэнгдон на приеме в Трихэллоу предлагал увезти Джорджиану в Гретна-Грин. Дьявол и тысяча чертей! Она же не настолько безрассудна.

Он услышал какой-то шум, обернулся и увидел Ату, державшую книгу и осторожно спускавшуюся по лестнице на своих опасно высоких каблуках. В три длинных шага он преодолел разделявшее их расстояние и сжал ее маленькие руки:

– Как вы могли позволить Джорджиане уехать?

– Знаете, Куинн, – ответила Ата, в своей обычной всезнающей манере, так напоминавшей о ее проклятом внуке, – вы мне всегда нравились. И вы всегда казались мне умным. Но, несмотря на весь ваш выдающийся интеллект, вы чувствительны не более всех прочих мужчин. А значит, проницательны не более кирпича.

– Когда они уехали? Возможно, я успею их догнать. – Птенец в кармане его сюртука пискнул.

– А это что за звук? И почему ваш сюртук изодран в клочья?