Всего один поцелуй

Ата исчезла, насвистывая свадебный марш.

— Ты знаешь, что не стоит слушать Ату, милая, — обратилась к ней Розамунда. — Я ее люблю и никому не позволю ее обидеть, но в данном случае она не права. Мы обе это знаем. И если мы такие одни, то значит все остальные — слепые дураки. Теперь скажи мне, что ты ему сказала?

— То, что ты так и не набралась смелости сказать Люку в прошлом году.

— Неужели… — Розамунда широко распахнула глаза.

— Да. И он не ответил мне тем же.

— Что? — не веря своим ушам, переспросила Розамунда.

— Не всех ждет сказочный конец, Розамунда.

— Не могу поверить. Ты сказала, что любишь его, а он ничего не ответил?!

— Нет. Он назвал меня своей «дорогой, милой Джорджианой» и ничего не ответил.

— Я убью его. — Розамунда потянула ее за собой мимо стойл, когда появился конюх. — А еще лучше, позволю Люку убить его. Муж только ждет повода, чтобы это сделать. Когда мы вернулись домой после бала, он изливал неудержимый поток ругательств и немедленно принялся точить два дуэльных меча, средневековую саблю и маленький кинжал. — Она покачала головой.

Джорджиана с трудом удержалась от вздоха.

— Джорджиана?

— Да?

— Он не позволял себе никаких… вольностей по отношению к тебе?

Джорджиана не отвела взгляда.

— Все-таки я убью его сама.

— Я не буду обсуждать случившееся, Розамунда. Это был мой выбор.

— Тем маленьким кинжалом, во сне.

— Как будто ты сама не поступила так же с Люком Сент-Обином прошлым летом, когда…

— Там все было совсем по-другому! — перебила ее Розамунда, но тут же замолчала. Мягкая улыбка появилась у нее на губах. — Хотя, возможно, и нет. Но…

Снаружи раздался стук копыт, и через несколько секунд Куинн и Грейс появились в воротах конюшни.

Джорджиана притянула Розамунду ближе:

— Прошу тебя, выведи отсюда под каким-нибудь предлогом Грейс. Мне нужно поговорить с Куинном.

Розамунда подняла брови.

— Пожалуйста… — попросила Джорджиана.

— Хорошо, но только чтобы ты могла задушить его без свидетелей. Иначе я вернусь в течение недели и сделаю это сама.

Джорджиана вошла в ближайшее стойло, делая вид, что собирается осмотреть крепкого, серого в яблоках, охотничьего жеребца, приведенного утром из известных Годолфинских конюшен поблизости. Сладкий аромат люцерны ударил ей в ноздри. Джорджиане нравился этот запах. Он напоминал о весне и поездках по лугам и вдоль берега. Она посмотрела в умные глаза жеребца и ласково погладила его шею. Внимательно осмотрела рану на его ноге.

Женские голоса затихли вдали. Слышалось только тихое фырканье лошадей, мирно жующих овес.

В стойле потемнело, и она поняла, что за ее спиной стоит Куинн.

— Как ты думаешь, заживет?

— Не знаю. Сомневаюсь… Очень жаль. И трех месяцев еще не прошло с тех пор, как я его увидела, — произнесла она, — и тогда я мечтала о возможности купить его для Пенроуза. У него был замечательно легкий шаг.

— Его лягнула другая лошадь? — Куинн вошел в стойло.

— Да, на пастбищах Годолфина.

Длинные тонкие пальцы Куинна бережно ощупали рану.

— Конюх как раз думал, что с ним делать, когда я приехала туда на прошлой неделе искать для тебя охотничьего жеребца, — пояснила она.

— Мистер Браун рассказал мне. — Он встал рядом и наклонился к ней. — Джорджиана… ты всегда ставила нужды окружающих и поместья выше своих собственных. А сама скромно держалась в тени. Полагаю, никто не удосужился хоть раз поблагодарить тебя. — Он сжал ее ладони. — Позволь мне исправить эту ошибку и сказать тебе спасибо.

Ее настолько переполняли беспокойство и смущение из-за того, о чем она хотела ему сообщить, что она высвободила руки и, как обычно, не ответила на комплимент:

— Я подобрала симпатичную гнедую кобылу. Она в следующем стойле, ждет твоего осмотра.

— Да, я знаю. Я уже опробовал ее и решил купить.

— В таком случае я распоряжусь, чтобы этого жеребца забрали.

— Нет…

— Тебе не нужно оставлять его только из-за того, что я его сюда привела. Это бессмысленно. Возможно, если бы он не был так тяжело изувечен, но очевидно… — Она замолчала, когда их ладони случайно встретились на крупе коня, и Джорджиана уронила руки.

— Я уже заплатил за него, Джорджиана, — произнес Куинн глубоким, успокаивающим голосом. — Он остается здесь. Я сам буду заботиться о нем. Я уже почти забыл, какое наслаждение испытывал, ухаживая за животными здесь.

— Я должна тебе кое-что сказать, — быстро проговорила она, пока храбрость не оставила ее. — Я… Я не ношу ребенка. Я, ну, я… уверена.

Наступило молчание. Джорджиана не могла набраться смелости взглянуть ему в лицо. Вместо этого она снова погладила коня по ноге и заставила животное подняться, чтобы изучить стрелку копыта.

— По крайней мере, копыта крепкие. Возможно, если накладывать компресс на…

— Джорджиана, — перебил ее Куинн.

Она продолжала говорить:

—…воспаление дважды в день, со временем он оправится.

Тень накрыла ее, и он оторвал ее руку от жеребца.

— Джорджиана, посмотри на меня.

Она так и сделала.

— Мне жаль, — тихо произнес он.

— Что?