Всего один век. Хроника моей жизни

Оказалось, что мне на руку сыграл «мой» бывший министр внешней торговли, ставший председателем Совета министров СССР, достославный Анастас Иванович Микоян. Он побывал на освободившейся от империалистической зависимости и от сытой жизни Кубе и решил создать в лоне Академии наук СССР, — ибо уже давно существовал Институт Африки и Азии при МГУ, — аналогичный Институт Латинской Америки. Пора кроме Кубы и другие латиноамериканские страны изучать и направлять их на путь истинный.

Вот где мое спасение. Вот где новые перспективы. Прощай, журналистика!

Открытка с Канарских островов

В первой половине 1960 годов люди бодро шлепали по лужам хрущевской оттепели и победно поглядывали на небо, куда в 61-м году летал покорять космос улыбчивый мальчик Гагарин. В этом же году была проведена денежная реформа и десятикратно снизился номинал рубля. Все с интересом шелестели новенькими разноцветными банкнотами и позвякивали мелочью, которая стала теперь платежеспособной.

Ветерок нововведений приятно колебал и освежал атмосферу. В 62-м году на свежий воздух вынесли и Сталина из темного Мавзолея, где Ленин остался лежать в одиночестве. Ветры холодной войны, было подувшие с Карибского моря и Берлинской стены, просвистели над головами обывателей и затихли. Поговаривали, что угрозу атомной перепалки с США отвел непотопляемый советский деятель и оборотистый дипломат Микоян.

Лично я благодарна Анастасу Ивановичу за неизменное участие в моей судьбе: в самом начале я оказалась под его крылом в Министерстве внешней торговли, а теперь, под конец, попала в ИЛА, созданное им учреждение, где тоже начинался новый этап моей жизни и где наконец-то мне открылась давняя тайна моего блиц-отъезда из Буэнос-Айреса.

Ровно десять лет прошло с аргентинских времен — десятилетие, заполнившее дни аспирантскими и редакционными делами и промелькнувшее, как один день.

Итак, мне 35 лет, и мое новое, избранное мною амплуа в Институте Латинской Америки — младший научный сотрудник с зарплатой в 120 рублей.

Снова все с нуля. Но это, право, интересно, если к тому же начинаешь плавание на совсем новом корабле и курс хорошо известен.

Институт Латинской Америки, вначале ютившийся в небольшом помещении на улице Огарева, в центре Москвы, вскоре переехал в двухэтажный ампирный особняк с двумя флигелями в Замоскворечье, на Большой Ордынке, 21. Когда-то этот старинный дом составлял единый ансамбль с великолепным храмом Всех скорбящих радости, находящимся ныне по другую сторону улицы. Скорбященская церковь, как она называется в народе, была построена в конце XVIII века по проекту знаменитого Баженова и окончательно отделана в XIX веке не менее известным архитектором Бове.

В камнедробильном ХХ веке храм чудом сохранился, действовал и время от времени густым колокольным звоном извещал, что еще жив. В течение многих последующих лет колокол — в Рождество и на Пасху — будто говорил мне, что никогда не надо скорбеть о содеянном.

ИЛА был задуман и создан как учреждение исключительно политико-экономическое, не занимающееся ни филологией, ни культурой Латинской Америки. Молоденький ученый секретарь, сметливый и расторопный Борис Иосифович Коваль, охотно взял меня в штат как раз потому, что у меня был диплом юриста по внешней торговле, и также потому, что я, подышавшая воздухом заокеанской пампы, видимо, должна была разбираться во всех проблемах Латинской Америки. Тема моей диссертации там никого не интересовала, но, чтобы чувствовать себя в лоне Академии наук человеком, нужна была ученая степень.

Посему с защитой мне надо было спешить, а в ИЛА поначалу пришлось взяться за освоение одной из социальных тем. При этом, однако, у меня зародилась, а потом окрепла мысль «пробить» со временем в Институте сектор культуры, где можно было бы заняться изучением национальных культур латиноамериканских стран, в том числе если не лингвистикой, то литературой и историей.

В первые годы работы об осуществлении подобных замыслов и говорить не приходилось. В ту пору Латинская Америка вообще была для СССР терра инкогнита, и институту предстояло стать советским Колумбом, который должен был, подняв паруса марксизма-ленинизма, отправиться открывать экономику и политику неведомого континента. При этом в Москве было очень мало остепененных ученых-латиноамериканистов, узких специалистов в той или иной области. С трудом были найдены доктора исторических наук на должности заведующих отделами социальных проблем и внешней политики. Остальным неофитам — бывшим библиотекарям или преподавателям, а также знатокам-практикам, не нашедшим себя в МИД, КГБ и других высоких инстанциях, — был дан шанс быстро стать кандидатами наук в Колумбовой команде. Меня, к счастью, эти заботы не касались, но коли я подрядилась сюда простым матросом, до поры до времени следовало идти общим курсом.

* * *