Всего одно желание

За время, что меня не было с ними, от великолепия душ былого осталась лишь бездна сосущая. Я не обрёл того, что искал. В погоне за властью и славой всё, что имел, растерял. В той поездке много новых уроков вынес. И, поняв главный урок добра, вернулся назад. Но друзья уже не были теми, кого я когда-то знал. Евгений стал богат неисчислимо, сосредоточил власти много он в руках своих. Стал надменным, грубым и подозрительным ко всем. Диана же на план второй ушла в мечтах его. Куда больше он хотел иметь, чем мог представить. «Луч же света» остался верным своим целям, она продолжала служить великому замыслу. Но и в ней изменения были. Не была уже такой счастливой, какой её я помнил. Всегда печальна и пуста её душа осталась. В их любви чудесной произошёл раскол ужасно горький. Евгений, жаждами томимый, стал человеком низким, гордым эгоистом. Алчность в нём фонтанами бурлила, жажда власти грела гнев и ярости поток неконтролируемый. Страсти поглотили его ум, и друг сердечный путь избрал иной, тот, который зло вручило. Евгений признался мне в том, что он изменник множественный, что жизнь наскучила ему, что он не видит смысла в том, к чему жена его стремится, что, наконец, он понял то, чего желает. Но, поверь, когда услышал я его, то осознал, что он так и понял, чего желает, ведь, как уже сказал, ненасытно сердце человека. И я уже не видел той прежней ласки и любви внимательной, что между ним и Дианой была. Не видел в нём огня, что пламенем чудесным мне дорогу освещал и в час тяжёлый мне невзначай пример хороший даровал. Евгений мне потом сказал: «Друг! Посмотри! Глаз – это дар! Как всё переменилось с того раза. Теперь я лучше понимаю мир. Смысл не в служении и не в добре, а в удовлетворении. Вот скажи. Когда ты хочешь есть, ты идёшь и ешь? Тут всё тоже самое. Чтобы жить, нужно выполнять то, в чём нуждаешься. А служение? Добро? Разве с этим ты будешь сыт? Вспомни, как мы мучились ночами, пытаясь чью-то жизнь спасти, а взамен? Ничего! Даже «спасибо» мы получали лишь изредка. Сейчас же я служу себе и получаю то, чего хочу. Ты не устал быть пешкой? Неужели ты не хочешь обладать? Глаз всё может дать. Лишь пожелай.» Я ему ответил, что он неразумен и глуп, что я расстроен им. Объяснил ему своё мнение: «Брат. Ты огорчаешь моё сердце этими ужасными словами. Всё, что ты сказал, это наше с тобой прошлое, не настоящее. Неужто ты забыл, что мы поклялись больше к прошлому отвратному не возвращаться? Ты разве разлюбил прекрасное? Я помню дни, когда и я, и ты страданий много совершили, но потом случилось чудо. Я и ты получили шанс на новую настоящую жизнь. Вспомни, как ты любил, как счастливы мы стали. Мы веселились не в разврате пьяном, а в любви, что жертвенна, в покое и творенье чудном. Ты пойми, что всё, чего сейчас ты хочешь, прах. Деньги, слава, власть и другие пустые желанья исчезнут, как только ты обратишься в землю. Это тлен. А идеалы, что нам дарованы Дианой и тем, кто сладостно велик, нетленны. Они невероятно важны, потому что ими мы создаём шедевры, мы участвуем в неповторимом. Я не могу принять твоих идей, дважды мной они отвергнуты». На это мне Евгений смехом возразил, а после в гневе проклял и сказал, что больше я не с ним. И многие другие он слова кричал, что сердце мне изранили до слёз. Я ушёл и долго плакал. Как мог друг души моей такое мне сказать? Как мог предать? Забыть? Отвергнуть? Горечь липкая мне хлынула потоком сильным в сердце слабое, ранимое. Однако я смирился с кошмаром на яву.