Всего одно злое дело

– Я должен был быть уверен, что она с ним пойдет. Я велел назвать ее Khushi, но откуда мне было знать, что этого будет достаточно? Барбара, я был в отчаянии. Как вы не можете это понять? Я пять месяцев не видел своего ребенка. А что, если бы она не пошла с тем, кто назвал бы ее Khushi? Что, если бы вместо этого она сказала Анжелине, что какой-то незнакомый дядя на рынке хотел увести ее за стену? Да после этого та не позволила бы никому приблизиться к ней на пушечный выстрел. Я потерял бы Хадию навсегда.

– Ну, с этим-то вы разобрались, не правда ли?

Таймулла в ужасе взглянул на нее:

– Я не…

– Вы понимаете, как это все выглядит сейчас? Вы нанимаете детектива, чтобы разыскать ее, затем похищаете ее, затем появляетесь здесь, разыгрывая Безутешного Отца, а на руках у вас уже есть билеты в Пакистан. Хадия находится, все счастливы, все смеются, и очень быстро после этого Анжелина умирает. И умирает она от микроорганизмов, а вы, черт возьми, микробиолог. Вы следите за моей мыслью? Вот на чем основываются обвинения против вас, Ажар. И если вы, наконец, не расскажете мне откровенно, что знаете, что делали, а чего не делали, то я ничем не смогу вам помочь. А самое главное, я ничем не смогу помочь Хадии. Точка.

– Это сделал не я, – пробормотал он, совершенно раздавленный.

– Правда? Ну, значит, это сделал кто-то другой, – свирепо прошептала Барбара. – Ло Бьянко вышел на парня, который передал вам кишечную палочку в Берлине. Или прислал ее вам позже. Его зовут фон Ломанн из Гейдельберга. А кроме того, «Сорс» раскопал даму из Глазго, которая изучает E. coli и которая тоже была на этой чертовой конференции. С парнем из Гейдельберга вы сидели на одном плановом заседании, ну а с дамочкой, скорее всего, вы улеглись вечером в койку, чтобы подготовить ее к тому, что ей придется передать вам ампулу с бактериями, когда это понадобится.

Ажар сморгнул. Он ничего не говорил. В глазах его плескалась боль.

Хейверс глубоко вздохнула и сказала:

– Простите меня. Простите. Но вы должны понимать, как выглядят улики – и как они будут выглядеть, когда все части головоломки сложат вместе. Поэтому, если есть хоть что-то – я действительно имею в виду любую мелочь, что вы еще не рассказали, – сейчас самое время рассказать.

Хорошо хоть, что сейчас Ажар уже не отвечает мгновенно, подумала Барбара. Это значит, он анализирует сказанное, а не просто реагирует на слова. Ей это было нужно. Пусть думает и запоминает. И, она это знала, он сообщит эту информацию своему адвокату, чтобы тот понимал, на чем Ло Бьянко будет строить свои обвинения. Так что еще не все потеряно, и ей надо держаться.

Наконец Таймулла сказал:

– Больше ничего нет. Вы знаете всё.

– Вы хотите что-нибудь передать Хадие? Отсюда я собираюсь проехать прямо к ней.

Ажар покачал головой.

– Она не должна ничего этого знать. – И усталым жестом показал, что имеет в виду свое местонахождение и душевное состояние.

– Я ничего ей не скажу, – пообещала Барбара. – Будем надеяться, что Мура с этим согласится.

Фаттория ди Санта Зита, Тоскана

У Митчелла Корсико имелась карта, по которой можно было легко найти фатторию ди Санта Зита. Он даже знал, кем была эта самая Санта Зита. Во время своего свободного времени в Лукке – а такового, по его рассказам, у него было хоть отбавляй, – журналист изучал достопримечательности города, а труп святой Зиты, уложенный в стеклянный саркофаг, был одной из них. Одетый в одежды служанки, этот труп хранится в алтаре собора Сан-Фредиано, сказал Корсико. Жуткое зрелище для любого ребенка. Одному богу известно, почему собственность Муры названа в ее честь.

Барбара заранее решила, что не сможет взять Корсико с собой в дом Муры. Во-первых, она не представляла, что может произойти, когда она покажется там, а во-вторых, ей совсем не хотелось, чтобы за развитием событий наблюдал журналист. Сначала Хейверс подумала, что будет сложно уговорить Корсико отпустить ее одну, но оказалось, что она ошибается. Митчелл должен был сделать статью из их посещения тюрьмы и послать ее редактору. На это у него было мало времени. Он останется в Лукке, пока сержант посещает фатторию, сказал он, но будет ждать от нее большого и подробного отчета.

«Хорошо, – согласилась Барбара, – как скажешь, Митч».

По пути из тюрьмы она с удовольствием делилась с Корсико теми деталями встречи с Ажаром, которые считала нужным рассказать, делая упор на атмосферу тюрьмы, на физическое и эмоциональное состояние пакистанца и на ту опасность, которой он подвергается из-за этого расследования. Обо всем остальном она старалась говорить вскользь, а о похищении вообще не упомянула.

Не будучи дураком, Корсико не согласился проглотить эти урезанные факты, как ребенок глотает ложку меда вместе с лекарством. Он делал заметки, он хотел знать, каковы косвенные улики, он задавал хорошие вопросы, и Барбаре приходилось изворачиваться. В конце он сказал, что она пожалеет, если обманывает его.

– Митчелл, мы же работаем вдвоем, – напомнила ему Хейверс.

– Не забывай об этом, – сказал он ей на прощанье.