Всей нечисти Нечисть...

Люди снимали рюкзаки и открывали консервы, запивая чуть разбавленным спиртом, произносили тосты за покорение еще одной высоты. Палатки не ставили. Вниз решено было спуститься на коврах-самолетах сразу же. Оборотней предполагали доставить как можно ближе к пятой горе, чтобы сократить расстояние между ними и троицей на один день. Коврами самолетами до подножия пятой горной гряды все же было быстрее, чем если бы они преодолели это расстояние на ногах. Кроме того, надо было успеть поднять людей чуть выше, чтобы никто из них не остался в том месте, где оборотни начнут становится на четвереньки. Людям было опасно оставаться со зверями первые часы, пока вампиры на полнолуние не примут над ним руководство. А это было непросто, требовалось нащупать вожака каждой стаи и успокоить. Ну и, надеялись, что голод вампиров у подножия горы пойдет на убыль....

Пролежав в снегу минут десять, Его Величество поднялся и прошел по рядам, подбадривая, посидев рядом с людьми у горелок, на которых разогревали и готовили пищу, подливая чай или кофе. Наверное, им было приятно, что он, как они. Его присутствие поднимало боевой дух, настроение неизменно снимало усталость. В такие минуты он вспоминал, что все еще Царь, а люди -- его подданные. Кормили в основном людей, оборотни впадали в то состояние, которое предшествовало трансформации, и от еды отказывались по той или иной причине. Кормили на убой -- еды оставалось слишком много, чтобы ее жалеть. Все понимали, после трансформации нести ее станет некому, оборотни нуждались в иной пище. Кроме того, людей оставалось все меньше и меньше.

Часть палаток, вещей, оборудования и снаряжения свалили в кучу и подожгли, чтобы ни у кого не возникло желания вернуться и поживиться. Избавлялись от всего лишнего. Конечно, облегченный вариант запаса пищи и одежды оборотни все же брали с собой на тот случай, если вдруг не успеют к окончанию полнолуния вернуться обратно, или спуститься на большую землю с той стороны гор. Еще часть еды, запасов концентрированной крови и теплой одежды Его Величество оставлял у каждого подножия и на каждой вершине, но об этом знал только он и доверенные лица. Люди расточительства не понимали, но довольствовались ответом, что основная часть людей пойдет по другому маршруту, и все, что необходимое, они уже получили.

Первые партии улетели еще утром, теперь ковры-самолеты возвращались пустыми. Но даже пустые они не летели, а скользили по снегу. Слава Богу, западные склоны гор были почти пологими, но то тут, то там склон разрезала пропасть, острые скалы-ловушки торчали из снега, а в некоторых местах на дне пропасти кипела лава. Снег здесь не таял, как между третьей и четвертой горами, играя на солнце ослепительной первозданной чистотой, копился веками, заполняя пространство, и медленно катился, как река. К днищу ковров-самолетов прикрепили железные полозья, облегчая скольжение, оборудовали тремя шиповидными колесами. На обратный путь на ковре-самолете оставался один человек, который в некоторых местах тащил его волоком, и времени на возвращение уходило в четверо больше, чем обычно, поэтому ковер-самолет загружали максимально, люди привязывали себя друг к другу, чтобы удержаться. Коврам-самолетам не требовалась энергия, они ее накапливали от света, но ему был необходим воздух, чтобы поднять себя, а здесь он почти отсутствовал.

Люди рассаживались и с воплями катились вдаль, перелетая через пропасти и холмы на скорости, которой позавидовал бы дракон. Его Величество и сам не смог удержаться от восторга и страха, когда выбитый полозьями снег летел в лицо. Люди умели радоваться, и в богатстве и в бедности -- этого у них было не отнять, им не надо было прятать свое лицо -- впереди них по белому снегу летела душа.

Но что она могла им дать?

Жизнь их висела на волоске, и каждый из них был подсчитан, измерен и взвешен -- но душа молчала. Откуда ей было знать, что вампир успокаивает ее в это время?! Душа не душа, а рассчитывать человек мог только на себя.

На память пришел последний разговор, который случился после обычного обряда очищения, о котором он догадался по слабости во всем теле и головокружению. Здесь, в горах, болезненное состояние после обряда очищения трижды чуть не убило его. И если бы не страховочная веревка и оборотни, успевшие его подхватить, быть бы ему поданным к столу своей супруге. Обряды очищения стали у нее навязчивой идеей: голова кружилась, все тело, истыканное иглами, болело -- и ни жена, ни проклятая не обременяли себя заботами о его здоровье.