Всей нечисти Нечисть

– Тогда солнце – это тоже символ, – не сдавался Сеня. – Вот, смотрите, тут двенадцать валунов, очень правильной формы, и плита посередине. Двенадцать полных лун – год, двенадцать колен – народ, или вот: «За двенадцатью дверями железными, за двенадцатью запорами медными, в той пещере стоит богатырский конь, цепью тяжкой к столбу прикованный…». И еще: «И увидел под темными сводами в той пещере Кощея Бессмертного. На двенадцати он цепях висел, а под ним котел на огне кипел…», И еще: «Видит он – сидит у Смородины на двенадцати на сырых дубах люта птица Грифон страховитая, под той птицей дубы прогибаются, а в когтях ее рыба дивная чудо-юдище рыба-Кит морской…» Двенадцать лет…

– О! – перебил его Малек, поднимая палец. – Двенадцать лет… Валимир!

– Некие «двенадцать источников» упоминаются во множестве, и все древние знания упираются именно на цифру двенадцать. А вдруг мы как раз стоим у этих самых двенадцати источников? Видели, как камни светились?

– Так, мыслим нестандартно, – Валимир почесал макушку, потом щеку. Пора было побриться. Или уж совсем отпустить бороду, чтобы лицу было теплее… Он улыбнулся, заметив, что Иван так и сделал. – Малекан, какая польза от системы, если не знаешь ни расположения планет, ни знаков зодиака, ни животных, которыми обозначены года? Система нужна для приятной прогулки. Начни с чего-нибудь попроще, например, с алфавита… Или сразу переходи на семицветную радугу… Люди не знают – но я проклятый! Птица Грифон или Кощей Бессмертный мне известны не понаслышке. Это ужас, направленный на меня. Предположим, я плита… Зачем солнцу, светлому символу, указывать на то, что может его затмить?

– Значит, под плитой что-то такое, что предназначено для живого человека, а не для вампира? – пожалел Сеня разочарованно.

– А ты хотел бы, чтобы оттуда выскочила тварь, разметала нас и побежала в мир собирать кровушку? – сердито одернул его Иван. – Нам и драконов по самое не хочу хватило. И при чем здесь ты? – он обернулся к Валимиру. – Как камни могут оказаться человеком? Думай, что говоришь, – он обернулся к Сене. – С чего Богу на себя пальцем показывать?

– Не знаю! – расстроено произнес Сеня. – Солнце всегда почитали за Бога. Всегда считалось, что нечисть боится солнца, но не боится же! А что бы ее напугало?

– Наверное, здесь какое-то оружие против наших Благодетелей, – предположил Виткас. – Тогда нам тем более надо туда попасть.

Виткас и Малек отвлеклись, тоже прислушиваясь к разговору, и теперь о чем-то напряженно думали. Воцарилось недолгое молчание.

– Бог! Живой Бог! – ответил Валимир уверенно. – Дьявол, который может узаконить человека и научить снять с себя Проклятие. Давайте рассуждать логически…

Страх той же Церкви перед его знаниями и человеком, который связан с Дьяволом, необычайно силен. Это для них, как смерть. Не удивлюсь, если маньяки, которые убивают с именем Дьявола и пишут кровью на стене – их собственная задумка. Маня, пожалуй, единственный в мире дьяволист, который присушен самим Дьяволом, а не Святыми Отцами. Им несложно взять человека и сделать из него убийцу. А хотя бы того же оборотня! Человек слышит голос, который зовет его, и не может ему противиться, но в принципе, то же самое делает любой другой человек, на которого положили Святого Духа. Духа можно положить с какой угодно направленностью. Взять того же Павла, к которому воззвал Святый Дух и позвал, но куда? Убивать врагов Спасителя, избавлять верующих от ответственности, служить ему верой и правдой, прославляя новую церковь, которая сразу потребовала от своей паствы не десятую часть, а все имущество и земли, какие были у человека. И он в одночасье повернулся на сто восемьдесят градусов.

Были у Павла Дьявольские знания? Нет, их не было. Но те, кто знали, научили его. И что они сделали? Они разули и раздели людей. И обратили их имущество на свое благо, как любой вампир.