Всей землей володеть

Вышеслава уже каталась, визжа от смеха, по широкой тахте, глядя на насупленные, виноватые лица двоюродных братьев.

Ода, более спокойная, с бледным опухшим от слёз лицом, поднялась и с трудом выговорила по-русски:

— Мы простчаем.

— Ну, тогда ступайте, молодцы, прощены вы. Девы красные зла на вас не держат. А отцам и матерям вашим. — Иван лукаво подмигнул. — О том не скажем. Но чтоб в другой-от раз тако не смели!

Он погрозил отрокам здоровенным кулаком...

— Умный человек — воевода. Умный и справедливый, — говорил Владимир Святополку, когда они шли по широкому гульбищу.

Святополк вдруг снова злобно скривился:

— Тоже мне, справедливого сыскал! Вот мой дядька Перенит...

Владимир почувствовал, как в нём закипает гнев.

— Не ведаю, каков Перенит, а мой дядька — человек верный и справедливый! — с гордостью промолвил он, повысив голос.

Святополк смолчал, досадливо махнув рукой.

Глава 14 КОСТРЫ В НОЧИ

Посреди стана ярко горел, отбрасывая в ночное небо искры, громадный костёр. Вокруг него у шатров, пряча зябнущие руки в широкие рукава войлочных халатов, тесной группой сидели половцы. В отдалении неосёдланные кони с хрупаньем жевали пожухлую осеннюю траву.

Худой высокий старик в круглой бараньей шапке, со сморщенным жёлтым лицом и свисающей, как мочало, тонкой козлиной бородкой, покачиваясь из стороны в сторону, словно в такт какой-то ему одному понятной мелодии, говорил, медленно, взвешивая каждое слово:

— Болуш взял с каназом Всеволодом мир... Скрепил своей кровью дружбу. Он не хочет воевать... Наши кони устали... Нам нужен отдых... Сколько дорог мы прошли!.. Сколько переплыли бурных рек... Итиль, Яик, Дон — греки называют его Танаис...

Речь почтенного старца прервал сидящий с ним рядом Искал. Не выдержав, он вскочил на ноги и в исступлении прокричал:

— Какие жалкие слова я слышу! Ты, Осулук, стал как баба! Тьфу! — Он злобно сплюнул и грязно выругался. — Тебе коров доить! Посмотри, наши кони жрут одну сухую траву, они голодны! Каждую зиму — джут[171], кони гибнут! Кипчаки бродят по степи, как нищие! Скоро нечего будет есть! Что будет тогда?! Пойдём кланяться урусам в ноги, как печенеги и берендеи?! А помнишь, Осулук, как наши деды рубили арабов и огузов, как отцы наши гнали хазар и булгар[172]?! Какие богатства добывали они в честном бою! Кони их обгоняли ветер! И все, все племена и народы боялись их! Болуш изменил памяти отцов!

Осулук спокойно слушал резкие обидные слова Искала и с бесстрастным видом спокойно кивал головой. Когда молодой солтан остановился перевести дух, он поднял десницу и, улыбаясь беззубым ртом, громко сказал:

— Ты не дослушал меня, Искал. Ты смел и бесстрашен, ты — настоящий кипчак. Такой вождь, как ты, сейчас нужен нам... Да, наши кони устали, они истощены, бег их утратил обычную быстроту. Но весной будет ещё хуже. И я говорю... Все меня слушайте!.. Надо идти в поход зимой... На урусов, на каназа Всеволода, на Переяславль! Мы возьмём его стада, угоним табуны и людей... Потом пойдём в Кырым, в Сугдею, в Херсонес. Лукавые греки дадут за невольников-рабов много золота. Вот как надо жить! В шёлк и парчу оденем наших жён, в кольчуги из булата — наших воинов, сёдла и сбрую добудем для наших скакунов!

— Ты прав, Осулук! — воскликнул Искал. — Прости меня. Я давно бы пошёл в землю урусов, по этот проклятый Болуш. — Он развёл руками и хищно осклабился. — Что делать с ним?

— Он разнежился, как баба, — раздался гортанный голос одного из беков. — Такой хан не нужен кипчакам!

— Тогда... Я его убью! — Искал вырвал из ножен кривую саблю. — Осулук, я обещаю, я принесу и брошу к твоим ногам его глупую голову!

Старый хан снова холодно кивнул.

Искал сел обратно к костру, привычно поджав под себя ноги. Он сгорал от нетерпения, резкость слов и движений выдавали его горячность, дикость, в душе его безудержно клокотали страсти. Такие, как Искал, становятся или лучшими друзьями, или злейшими врагами, для них нет середины, они не умеют мыслить и взвешивать, их стихия — порыв, гнев, бесстрашие, безрассудство, граничащее с безумием. И старый степной лис Осулук это знал. Знал и разогревал в душе Искала, потихоньку, не спеша, ярость и ненависть. Они нужны кипчакам!

— Вот, Арсланапа! — обратился Искал к сидевшему напротив мальчику-подростку лет четырнадцати. — Скоро наступит пора и тебе показать свою доблесть. Что ты дрожишь? Ты боишься?! — гневно спросил он.

— Нет, отец, я не страшусь опасности, — с достоинством ответил Арсланапа. — Я дрожу от желания скорей сразиться с врагом!

— Хороший ответ, Арсланапа! Эй, Иошир! — крикнул Искал в темноту одному из нукеров. — Тебе поручаю своего сына. Присмотри за ним.

Осулук опять поднял руку, прося слова.

— Ты, Искал, поведёшь наши орды на урусов. И да помогут тебе наши добрые духи!

Искал встал, поклонился и поцеловал край одежды старика.

— А теперь иди, — добавил Осулук. — И помни: Болуш должен умереть! Он стал помехой нашему делу.

Глава 15 РЕЗНЯ