«Всех убиенных помяни, Россия…»

* * *

Что мне день безумный? Что мне
Ночь, идущая в бреду?
Я точу в каменоломне
Слово к скорому суду.

Слово, выжженное кровью,
Раскаленное слезой,
Я острю, как дань сыновью
Матери полуживой.

Божий суд придет. Ношу
 Сняв с шатающихся плеч,
Я в лицо вам гневно брошу
Слова каменного меч:

«Разве мы солгали? Разве
Счастье дали вы? Не вы ль
На земле, как в гнойной язве,
Трупную взрастили быль?

Русь была огромным чудом.
Стали вы, — и вот она,
Кровью, голодом и блудом
Прокаженная страна.

Истекая черной пеной
Стынет мир. Мы все мертвы.
Всех убили тьмой растленной
Трижды проклятые вы!»

Божий суд придет. Бичами
Молний ударяя в медь,
Ангел огненный над вами
Тяжкую подымет плеть.

1924

* * *

Это было в прошлом на юге,
Это славой уже поросло.
В окруженном плахою круге
Лебединое билось крыло.

Помню вечер. В ноющем гуле
Птицей несся мой взмыленный конь.
Где-то тонко плакали пули,
Где-то хрипло кричали: «Огонь!»

Закипело рвущимся эхом
Небо мертвое! В дымном огне
Смерть хлестала кровью и смехом
Каждый шаг наш. А я на коне,

Набегая, как хрупкая шлюпка,
На девятый, на гибельный вал,
К голубому слову — голубка —
В черном грохоте рифму искал.

1924

Завтра

Настоящего нет у нас. Разве
Это жизнь, это молодость — стыть
В мировой, в окровавленной язве?
Разве жизнь распинать — это жизнь?

Наше прошлое вспахано плугом
Больной боли. В слепящей пыли
Адским плугом, по зноям, по вьюгам
Друг за другом мы в бездну сошли.

Только в будущем, только в грядущем
Оправдание наше и цель.
Только завтра нам в поле цветущем
О победе расскажет свирель.

Громче клич на невзорванной башне!
Выше меч неплененный и щит!
За сегодняшней мглой, за вчерашней
Наше завтра бессмертно горит.

1924

У последней черты

И. Бунину

По дюнам бродит день сутулый,
Ныряя в золото песка.
Едва шуршат морские гулы,
Едва звенит Сестра-река.

Граница. И чем ближе к устью,
К береговому янтарю,
Тем с большей нежностью и грустью
России «Здравствуй» говорю.

Там, за рекой, все те же дюны,
Такой же бор к волнам сбежал.
Все те же древние Перуны
Выходят, мнится, из-за скал.

Но жизнь иная в травах бьется,
И тишина еще слышней,
И на кронштадтский купол льется
Огромный дождь иных лучей.

Черкнув крылом по глади водной,
В Россию чайка уплыла —
И я крещу рукой безродной
Пропавший след ее крыла.

1925

* * *