«Всех убиенных помяни, Россия…»

Никто не вышел ночью темной,
Не вспыхнул мутный глаз окна
Зрачком свечи, когда бездомно
К Тебе сегодня постучалась

Твоя двадцатая весна.

Никто не вышел. Оставалась
Глухой заржавленная дверь.
Будить ли мрак ты побоялась,

Иль было в жизни слишком много

Весной принесенных потерь?
Снег талый капал с крыш, и строго
Считала капли тишина.

Подснежник бросив у порога,

Ушла с заплаканной улыбкой
Твоя двадцатая весна.

Петербург, 1922

Новый год

Никакие метели не в силах
Опрокинуть трехцветных лампад,
Что зажег я на дальних могилах,
Совершая прощальный обряд.

Не заставят бичи никакие,

Никакая бездонная мгла
Ни сказать, ни шепнуть, что Россия
В пытках вражьих сгорела дотла.

Исходив по ненастным дорогам

Всю бескрайнюю землю мою,
Я не верю смертельным тревогам,
Похоронных псалмов не пою.

В городах, ураганами смятых,

В пепелищах разрушенных сел
Столько сил, столько всходов богатых,
Столько тайной я, жизни нашел.

И такой неустанною верой

Обожгла меня пленная Русь,
Что я к Вашей унылости серой
Никогда, никогда не склонюсь!

Никогда примирения плесень

Не заржавит призыва во мне,
Не забуду победных я песен,
Потому что в любимой стране,

Задыхаясь в темничных оградах,

Я прочел, я не мог не прочесть
Даже в детских прощающих взглядах
Грозовую, недетскую месть.

Вот зачем в эту полную тайны

Новогоднюю ночь я, чужой
И далекий для вас, и случайный,
Говорю Вам: крепитесь! Домой

Мы пойдем! Мы придем и увидим

Белый день. Мы полюбим, простим
Все, что горестно мы ненавидим,
Все, что в мертвой улыбке храним.

Вот зачем, задыхаясь в оградах

Непушистых, нерусских снегов,
Я сегодня в трехцветных лампадах
Зажигаю грядущую новь.

Вот зачем я не верю, а знаю,

Что не надо ни слез, ни забот.
Что нас к нежно любимому Краю
Новый год по цветам поведет!

1922

Сонет

О, этот бег последних лет,
Нас напоивший смрадным гноем…
Какими радостями смоем
С души своей печалей след?

Когда грядущее покоем

Сотрет тревогу острых бед,
Как на забытый нами свет
Глаза ослепшие откроем?

Не стынет жертвенная кровь.

К России гневная любовь
Проклятьем иссушила губы.
К граниту чуждых берегов

Пяти расстрелянных годов

Плывут пугающие трупы…

1922

Ты