Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки

Романы Рэнд, уверял Брук, вполне подходят для изучения в школах — хотя бы уже потому, что они не скучны. Спорное утверждение. И если в средней школе вообще следует изучать творчество популярных авторов, то почему именно Рэнд? Только потому, что денежные мешки, собравшиеся в этом зале, могут тысячами поставлять ее книги в библиотеки? Лично мне кажется, что эти книги подходят для школьного изучения лишь в том отношении, что раздаются бесплатно в период бюджетных сокращений.

Брук тут же выдал ответ на все очевидные вопросы, которые не были высказаны вслух. Книги Рэнд просто необходимо изучать. Почему? «Потому что мы считаем, что проблемы, стоящие перед нашей страной, имеют прежде всего философскую природу. И образование мы считаем главной такой проблемой». Брук явно повторялся, но я уловил его мысль.

Противоречия стали множиться, когда Брук передал микрофон Таре Смит, преподавательнице философии из Техасского университета в Остине: в программе вечера эта дама значилась как «руководитель объективистских исследований, стипендиат фонда Anthem». Иными словами, она была эдаким Аланом Гринспеном от науки — объективисткой, работающей в государственном университете (притом что объективизм не приемлет государственной системы образования), преподающей основы философии и угрожающей уничтожить учебное заведение, под крышей которого она делится благой вестью объективизма со своими учениками. Рэнд писала в «Атланте»: «Противоречий не существует. Всякий раз, когда ты считаешь, что сталкиваешься с противоречием, проверь исходные положения. Ты обнаружишь, что одно из них ошибочно». Какое исходное положение было неверным в моем рассуждении? Разве только одно: объективизм свободен от противоречий.

Институт Айн Рэнд, сказала Смит, интересуется гуманитарными проблемами не менее, чем экономикой и бизнесом. «И это необычно», — заметила она. Гуманитарные проблемы принято отодвигать на задний план как эзотерические, эгоистические. «То, что мы думаем, зависит от того, как мы думаем, — продолжала Смит. — И вот тут гуманитарная составляющая действительно очень важна».

Речь идет о способности человека интерпретировать происходящее вокруг рационально. «Главная проблема, с которой мы сталкиваемся сегодня — ив научном мире, и за его пределами, — это обилие благонамеренных людей, которым кажется, будто они рассуждают рационально и объективно, — говорила преподавательница. — Возможно, что вам, как и мне, в последние годы приходилось слышать многочисленные и очень жаркие политические дебаты по вопросам бюджетного дефицита, здравоохранения и прочим. Хочу спросить: не доводилось ли вам уходить с подобных дебатов, задаваясь вопросами: „И можно так думать? Как они вообще думают? Чего они не учитывают? И каковы будут реальные последствия их близорукости, их неумения думать?“».

Объективизм, заявила она, дает ответ на эти вопросы, потому что учит мыслить объективно. «Долговременные, глубокие культурные изменения произведут глубокие изменения в мышлении людей», — утверждала она.[44]

Перед собравшимися подобных вопросов не стояло, ибо их умы уже были настроены на объективное мышление. Аплодисменты переросли в настоящую овацию. Смит умело подчеркнула главную задачу собрания: не только оптимизировать мыслительные процессы, но еще и убедить присутствующих выписать чеки. В средствах массовой информации правых часто обвиняют в том, что они «искусственно формируют общественное мнение» в соответствии с тайными планами корпораций. Но здесь не было ничего тайного. О корпоративном спонсорстве говорилось открыто, и цель вечера была громко озвучена: изменить способ, которым американцы используют свои мозговые клетки.

То была амбициозная программа промывки мозгов: обычно о подобных программах упоминают в связи с Северной Кореей или делают их основой сюжета научно-фантастических фильмов. Американцам твердят, что необходимо сопротивляться внушению и тоталитарным идеологиям. Но передо мной было собрание явно рассудительных, интеллектуальных американцев, которые отбивали ладони, аплодируя перспективе того, что юношеству будут насильно навязывать идеологизированную литературу, весьма далекую от общепринятых в Америке ценностей.

Брук снова предстал перед довольной и сытой публикой. Это было похоже на закрытие биржевых торгов.

«Мы оказались вовлечены в сложный конфликт, — заговорил он звучным голосом. — Это не экономическая борьба, не политическая борьба, не классовая борьба. Это борьба за мышление людей, что гораздо важнее. Борьба за то, что люди будут считать правильным или неправильным».