Вселенная файа. Трилогия

   Но они развивались, а пути рас были предопределены: они вели за пределы этой Вселенной. Через четыре миллиона лет сарьют повсюду исчезли: не вымерли, но стали тем, что выше человека, и уже не было смысла начинать всё заново. Срок жизни разумных рас был слишком короток по сравнению с жизнью Вселенной, и никому не дано было овладеть ей навсегда.

   Но она тоже не была вечной: когда они остались в одиночестве, Охэйо резко ускорил движение, желая досмотреть всё до самого конца. Теперь они каждый раз прыгали на миллионы лет, но будущее оказалось слишком чуждым: они не смогли в нем оставаться. Возможно, гхатра Мроо вернулась и победила, возможно, случилось нечто иное, непостижимое для них. Но когда Реальность вновь обрела доступный для них вид, всё уже кончилось: Вселенная была мертва.

   История жизни и звезд завершилась: остались только красные карлики и пыль. Разум, возможно, ещё существовал, - но в тех формах, что находились навсегда за пределами их понимания. Теперь они двигались в будущее ещё быстрее, каждый раз оставляя позади миллиарды лет, но теперь мир оставался прежним, - только с каждым разом всё тусклее.

   Наконец, и они достигли конечной точки: транслайнер повис над чудовищной черной дырой, в пятьдесят миллиардов раз более тяжелой, чем стандартное солнце. Её окружала лишь бесконечная пустота. Галактики давно рассеялись, а сам Вайми стал лишь ненамного старше: восемьсот миллиардов лет после его рождения, но всего три тысячи лет реального времени.

   К концу пути они пришли одни: все их спутники давно сошли с корабля, чтобы прожить свою жизнь вместе с миром, в золотой век Детей Хары. А им уже некуда было идти: здесь, в выметенной безвременной бездной пустоте, просто не осталось материи, чтобы заправить транслайнер и двинуться дальше, - куда бы то ни было.

   Они медленно падали, хотя это падение должно было продлиться ещё тысячи лет, - вполне достаточно времени, чтобы подготовится к смерти, но Вайми не думал о ней. Он сомневался даже в том, что их ждет там именно смерть. Хотя сердцевина черной дыры, - горизонт Коши или сингулярная сфера, - оставалась в принципе непознаваемой, он знал, что поток времени в ней менял направление на обратное. Любой объект, попавший в этот "обратный поток", был бы отброшен в бесконечно далекое прошлое, о котором Вайми совершенно ничего не знал. Он понимал, что ему придется, так или иначе, это узнать, но он не торопился с этим, - спешить ему было поистине некуда.

   Он готовился ко всему, что могло ждать его в этом неведомом, бесконечно далеком прошлом, - занятие вполне бесполезное, но оно приносило ему удовольствие и душевный покой. Когда Вайми уже ничего не мог делать, он спал. Ему грезились сны, - иногда совершенно непонятные, иногда, наоборот, мучительно знакомые. В них ему являлась Лина, - его Лина, первая любовь его жизни, потерянная навсегда, но всё ещё живущая, - где-то в нем самом. Иногда они могли даже говорить, и, просыпаясь, Вайми был уверен, что она рядом, - стоит только обернуться. Он оборачивался, - и никого не было. У разочарования был горький вкус. Но, когда он засыпал, она возвращалась, - и Вайми даже не помнил о том, что они расстались.

   Это были самые счастливые минуты в его жизни, - несмотря на то, что просыпаясь, он едва их помнил.

   ......................................................................................

   Вайми помотал головой и опомнился. Он всё чаще вот так незаметно соскальзывал в прошлое, - но прошлого не было, и ни к чему хорошему это не могло привести. Так или иначе, но его история подходила к концу, и он сам понимал это. Однако, случилось нечто, поистине невозможное: к ним пришли гости.

   ......................................................................................

   Вначале файа держались настороженно, затем отбросили серьёзность, - слишком уж этот мир походил на игрушечный. Они смогли обойти его за пятнадцать минут. Вода, покрывающая половину поверхности, была непрозрачной, гнилой, и они боялись к ней прикасаться, порхая над самим морем. По данным радара "Товии", его дно было илистым, неровным, но глубина не больше четырех метров. Везде они видели одно и то же, - неровная травянистая земля, крошащиеся груды камня, мелкие, похожие на лужи озера. Горы планеты давно разбили те же метеоры, что перепахали поверхность крошечных материков.

   Единственное, на чем тут отдыхал глаз, - стоявший на северном полюсе плоский купол с острой, словно у луковицы, вершиной. Её венчал узкий блестящий стержень, расходившийся на конце множеством радиальных разветвлений. Они ветвились вновь и вновь, пока не становились незаметны, - казалось, вершину стержня окружает странно четкое, полупрозрачное, серебристное сияние.

   Сам купол походил на храм. Его золотисто-белый материал был похож на оплывший воск свечи, хотя вблизи эта стеклянистая масса напоминала застывший кварц. В круглой стене зияла небольшая, удивительно соразмерная арка, а за ней, в глубине, сиял свет. Сначала Вэру не смог разглядеть его источника, - воздух странно мерцал в арке, смазывая очертания интерьера.