Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 6

Мать укутала меня в солдатское, грубое одеяло. Я молчал уже несколько дней, мне снились кошмары. Тонущие корабли, падающие самолёты, облепленные слизью. И отец в них. Во снах. Странное существо, терзающее его снова и снова — гигантское, обрамлённое щупальцами. Он гибнет раз, за разом разрываемый на части, но возрождается, как феникс из пепла и гибнет вновь.

И я вижу светлые сны. Город, которого нет. Под синими небесами. С золотыми куполами. Высокими колокольнями, одетыми в гранит каналами и реками. Светлыми дворцами, залитыми солнечным светом, отражённым в сводчатых окнах. Я вижу статуи и памятники, улицы и площади. Лучезарных людей и их детей. Слышу уличные оркестры, гудки поездов и грохот трамваев. Ощущаю запах свежевыпеченного хлеба и светлые горизонты белых ночей. Я гуляю по этому городу. Я буду там всегда. Но меня там больше нет и этого города нет — тоже…

Мы ждём — уже без разговоров, без версий, без хулы на власти. Ждём и дожидаемся.

Нас выводят на улицу в липкий дождь, под неподвижное небо, напоминающее однотонный бетон. Всех сразу. И мужчин, и женщин и детей. Надзиратели в чёрном, — безмолвные люди в шлемах, без знаков различия, — указывают нам на огромный стальной фургон, стоящий в воротах. Нам объясняют, что надо просто пройти через него, и вы окажитесь на свободе. Вы поймете, когда будете на другой стороне, куда идти потом, и ничего не бойтесь. Я вижу трубу, которая подходит к фургону по воздуху, выворачивая из-за угла серого здания, она будто бы слегка дымится. Мы можем улыбаться. Наконец-то. Кто-то шепчет в толпе: Неужели? Мама тоже улыбается мне, и нам дают отмашку — мы можем двигаться.

Первый мужчина в шапке-ушанке заходит в железную дверь и… выходит с другой стороны. Он бодро шагает в своих резиновых сапогах и оборачивается в нашу сторону, лучезарно улыбаясь из-за колючей проволоки. Он непринужденно машет нам.

Столь же счастливой выходит и следующая партия. Каждый расходится в разные стороны. Они действительно знают, куда им идти. Мать просит разрешения войти вместе, когда близиться наша очередь. Ей отказывают простым кивком. Она вздыхает, наклоняется и заверяет меня, что разлука будет недолгой.

Разлука будет вечной.

Сияющее счастье на лицах всех. Неужели?..

Дверь плотно закрывается, каждый раз, впуская нового человека, и мы не видим, что происходит в ту секунду, пока он внутри. Но видим, что ничего плохого.

Приходит наша очередь.

Мама идёт первой, не задерживаясь и пары секунд внутри. Выходит с противоположной стороны фургона и не ждёт меня. Она шагает по грязным мосткам прочь. Её лицо озарено широкой улыбкой. И она забыла обо мне. Будто меня и не было…

— Мама?.. — прорывается сиплый голос.

— Сынок, иди же за ней!.. — бодро говорят мне.

И я иду…

____________________

Я не помню себя после выхода на ту сторону ворот. Совсем. Будто я умер и воскрес в подлинном аду…

Вообразите, что я осознал своё новое естество, будучи далеко за пределами Солнечной системы. Представьте мой беззвучный, невообразимо долгий крик. И мозг — точнее, то, что его заменяет — взорвавшейся, отнюдь не мыслями десятилетнего мальчика. Я ощутил разом тысячи, миллионы, миллиарды мыслей, образов, страхов непонятно откуда взявшихся в сознании существа, которым я стал!

Долгое время — неизвестно сколько — времени я не ощущаю, — пролетая мимо обледеневших комет и сухих астероидов, я пытался найти ответ на вопрос, что со мной произошло. Я вычленял мысли тех личностей, которые заняли естество студенистого кома — меня самого. Мысли, которые лишили меня детской наивности и принесли свои адские жизни. Все они содержащиеся во мне прошли через фургон, и там нет никого, кто не прошёл!

И вот я нахожу свою мать в себе. Образ — своими глазами она смотрит на меня — маленького, поглощающего манную кашу, и встречает отца с очередного задания. Она касается его шершавой, небритой щеки губами и говорит, что очень соскучилась. Она ставит на стол тарелку супа и наливает стопку коньяка.

Я вижу и другие события её жизни. Те, в которых меня ещё нет. Падение с велосипеда под мост, перекинутый через небольшую мутную речушку в её селе где-то под Новгородом. Ободранные колени, ладони и плач. Я вижу её пьяного отца, он надвигается на неё чёрной тушей. Она смотрит в бляху его ремня с морским якорем и покорно терпит крепкий удар по затылку. Вижу её, вместе с семейством провожающими, брата в армию и материнские слёзы. Вижу жуткую грозу — ту самую, в которой погиб отец. Старая берёза во дворе завалилась под шквалистым ветром, задавив его насмерть.

Я вычленяю и тот миг, когда она входит в фургон. Ровно до момента, когда дверь с лязгом открывается, впуская её — озабоченную, беспокойную — и бесшумно затворяется. Всё — темнота. Полный провал в небытие. Как и у тысяч других…

Но что случилось со мной?..

Узнаю ли я когда-нибудь, отчего стал составной частью студенистого нечто, заброшенного во Вселенную?.. И куда я направляюсь?..