Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 8

Бернт впервые за десять лет покинул Калифорнию. Его отец умер, и ему об этом сообщили слишком поздно, чтобы успеть на похороны, но он все равно ехал в Юту, чтобы попасть на раздачу недвижимости, если от той еще хоть что-то осталось. Он был сам по себе. Его девушка хотела поехать, но в последний момент заболела. Чем, не знали оба, но она не могла стоять, сразу начинала кружиться голова. Чтобы поблевать, она буквально ползала в ванную. Такое состояние продлилось три-четыре часа, а потом так же неожиданно, как налетело, ушло. Но после этого она отказалась садиться в машину. А если болезнь вернется? Если ей так плохо, пока она лежит, рассуждала она, насколько же хуже будет в машине? Пришлось признать, что в этом есть логика.

— А тебе самому-то обязательно ехать? — спрашивала она. — Разве тебе не пришлют твою долю, где бы ты ни был?

Технически да, она была права, но Бернт не доверял своим дальним родственникам. Если не поехать, они сделают все, чтобы ему не досталось то, что он заслуживает по праву.

Она устало покачала головой и спросила:

— И что именно ты заслуживаешь? — Надо признать, это был хороший вопрос. — И разве отец не сказал тебе больше никогда не возвращаться?

Бернт кивнул. Так отец и сказал.

— Но у него нет права голоса, — заметил он. — Он теперь умер.

Так или иначе, она с ним не поехала. И может, думал он теперь, сидя за рулем, болезнь его девушки — за мили до Рино — стала первым звоночком, что поездка выдастся странной. Но откуда ему было знать? А теперь, забравшись так далеко от Рино, проделав такой путь, как он мог взять и просто развернуться?

В начале, чуть дальше Рино, он ехал и наблюдал, как шоссе 80 флиртует с рекой Траки: то подбирается, то снова отстраняется. Потом попал в россыпь домиков под названием Фернли, и река пропала из виду. На многие мили не было почти ничего, всего пара ранчо на засушливой земле. Бернт смотрел, как вдоль обочины позвякивает провисающая колючая проволока, а когда и она закончилась, отсчитывал время по металлическим знакам, торчащим каждую десятую часть мили. Через какое-то время исчезли и они, остались только выцветшие зеленые знаки, отсчитывающие мили, с цифрами, вытравленными белым. Думая о чем-то своем, Бернт наблюдал, как они приближаются, и наблюдал, как они удаляются.

Он думал об отце: когда тот был молод, то никогда не покидал дом без отутюженных стрелок на джинсах. Перед выходом всегда проверял, блестят ли туфли, даже если всего лишь собирался обходить свои акры, даже если знал, что туфли будут в грязи и песке, стоит сойти с крыльца. Такой уж он был. Бернт это ненавидел. Ненавидел его.

Он помнил, как отец стреножил задние ноги свиньи, протянул веревку через шкив над полом сеновала и наматал на колесо. Потом велел Бернту взяться за колесо и сказал: «Поднимай засранца и держи, и не смотри, что дергается. Я вскрою ему глотку, и тогда все — худшая работа позади. Тебе достается чепуха. Просто держи, пока из этого говнюка вся кровь не вытечет». Бернт только кивнул. Отец сказал «тяни», и Бернт начал крутить колесо. Свинья пошла наверх, визжа, вращаясь и брыкаясь. Отец стоял рядом, неподвижный, с ножом наготове и большим пальцем на самом краю лезвия, ждал. А потом одним взмахом рассек животному горло от уха до уха. Свинья еще боролась, кровь хлестала из раны и густела в песке. Бернт не понял, как та не попала отцу на туфли и штаны, но не попала.

И так было всегда, каждый раз, когда он кого-нибудь убивал. На нем — ни капли крови. Почти невероятно, думал Бернт, и в подростковом возрасте потратил не одну бессонную ночь, удивляясь, как это возможно, почему кровь сторонится отца. Все возможности, какие приходили в голову, казались такими оторванными от реальности, что он предпочитал считать это просто удачей.

Таким человеком был его отец. Какой он теперь, мертвый?

Бернт содрогнулся. Снова стал следить за милевыми знаками — точнее, попытался, но те исчезли. На миг он подумал, что где-то случайно съехал с шоссе. Но нет, это же невозможно, а кроме того, дорога, по которой ехал, сохраняла все внешние признаки шоссе. Потом на обочине промелькнул срезанный металлический столбик, и Бернт задумался, а что если когда-то тут торчал знак, — что если кто-то систематически их спиливает. Наверно, скучающие подростки, которым заняться нечем.

Бернт прикинул положение солнца в небе. Казалось, оно так же высоко, как и час назад, еще не начинало спускаться. Проверил датчик топлива: от половины до четверти бака. Поехал дальше, думая, хватит ли бензина до следующей заправки. Наверняка хватит. Разве она так уж далеко?

Он открыл бардачок, чтобы достать карту и посмотреть, но карты не было. Может, он ее уже доставал и она соскользнула под сиденье, но если так, то она завалилась куда-то глубоко и он не мог ее найти, по крайней мере, за рулем. Нет, сказал он себе, заправка скоро будет. Как иначе. Он не так уж далеко от Элко. От Рино до Элко меньше трехсот миль, а он заправлялся в Рино. А где-то между ними Виннемука. Он что, проехал город и не заметил?