Вселенная Ивана Ефремова. Интуиция «Прямого луча»

Но главной целью творчества Ефремова всегда был человек. Вот, например, как он написал об этом в «Часе Быка»: «самое трудное в жизни — это сам человек, потому что он вышел из дикой природы не предназначенным к той жизни, какую он должен вести по силе своей мысли и благородству чувств».

Идеи Ефремова о будущем человека и общества не менее захватывающи, чем его научные и технические прогнозы. Например, одна из самых выдающихся теорий Ефремова — теория инферно из романа «Час Быка». Инферно в переводе с латыни обозначает ад. Теория рассматривает опасности социального порабощения человечества и показывает пути выхода из инферно.

Как завещание и напутствие самого Ивана Антоновича звучат строки из романа: «Если уж находиться в инферно, сознавая его и невозможность выхода для отдельного человека из-за длительности процесса, то это имеет смысл лишь для того, чтобы помогать его уничтожению, следовательно, помогать другим, делая добро, создавая прекрасное, распространяя знание. Иначе, какой же смысл в жизни?»

_{Иллюстрации Г. Тищенко к роману «Туманность Андромеды»}

_{«На планете железной звезды»}

КАЛЕНДАРЬ ИВАНА АНТОНОВИЧА ЕФРЕМОВА

Андрей Константинов

_{Сканирование выполнено Петром Леоновым.}

Иван Антонович сам изготавливал себе настенные календари — так, чтобы неделя начиналась с воскресенья. Прожитые дни он заштриховывал…

Штриховка прерывается 4 октября, в День смерти Ивана Антоновича Ефремова

Весной 2017 года фонды Вырицкой поселковой библиотеки имени И. А. Ефремова пополнились новым — южнокорейским — изданием «Туманности Андромеды». Книга, как наглядное свидетельство неостывающего интереса к творчеству выдающегося писателя-фантаста, пришла по почте из Сеула. Конечно, оформление обложки романа об Эре Великого Кольца в стиле советской символики — мало того, советской ВОЕННОЙ символики — явный анахронизм, но сам факт появления этого издания отраден.

С аргентинцем Уго я познакомился в 2005 году — он в то время жил в Москве, работая переводчиком. Мы много говорили об эволюции разума, о переходном времени, которое переживает земная цивилизация, о новом социализме и новой духовности… много о чем. Тогда Уго впервые услышал имя Ивана Антоновича Ефремова.

Года через два мой друг вернулся на родину, общение продолжалось по почте, а еще через несколько лет стремительно возник снова.

Тогда-то он и поделился замыслом: издать Ефремова в Южной Америке. Поддержку проекту оказывал московский Институт перевода — организация, занимающаяся распространением в мире интереса к русской культуре.

Переведем и издадим «Туманность Андромеды», сказал Уго. Я пытался возражать, что, мол, «Туманность…» и так переведена на испанский, а в сегодняшнем мире актуальнее было бы распространять «Час Быка», — но мой друг хотел сделать свой, по-своему осмысленный, перевод именно первого романа Ивана Антоновича.

Так появилось два новых издания. В 2014 году в издательстве PoloBooks, Сан-Паулу, в переводе Аны Факундиш вышло бразильское, а годом позже в Буэнос-Айресе в издательстве «Сума Каманья» (Suma Qamana, что на языке индейцев аймара означает «вести разумный образ жизни») увидело свет аргентинское, в переводе Уго.

ТУМАННОСТЬ, СГУЩАЮЩАЯСЯ В ЯБЛОКО

Геннадий Прашкевич,

писатель

Семь лет назад вышла в Москве моя книга «Теория прогресса».

Весьма активная жизни некоего Леньки Осянина проходит на фоне совершенно необычного, почти невероятного события — запуска на орбиту Земли первого в мире искусственного спутника. В СССР, понятно. Новая звездочка, легко скользящая по ночному небосводу — это создание рук человеческих, это прямое подтверждение придуманной Колькой теории прогресса: все в жизни нужно делать так, к каждому делу, к каждому человеку нужно относиться так, чтобы к концу прожитого нами дня мы становились бы хоть чуть-чуть лучше.

Это не просто. Ведь описывался 1957 год.

Окружающий Леньку (то есть, меня) мир как-то мало годился для совершенствования. Гипсовые пионеры с горнами в городском парке, жестяные, потемневшие от непогоды флюгера над деревянными крышами, темные бревенчатые заборы, утренний нежный туман в огородах над бледными цветочками завязавшейся картошки, лужи на улицах, полонез Огинского, негромко доносящийся из репродуктора, фетровые шляпы, «балетки» из черного дерматина. А если внимательнее и дольше слушать репродуктор, то имена, имена, события. Дуайт Эйзенхауэр, Мао Цзэдун, генерал Де Голль, вторжение британских войск в Йемен, бои в Алжире, протесты против ядерного оружия…

1957 год. Книжки в библиотеке не те, что сейчас.