Вселенная «Мастера и Маргариты». Книга 1

Возражений можно привести великое множество. Сам Соколов, видимо, это понимает, хотя указывает лишь на одну нестыковку:

«В то же время в «Мастере и Маргарите» есть и ряд анахронизмов по отношению к 1929 году, например, упоминание троллейбуса, увозящего дядю Берлиоза Поплавского к Киевскому вокзалу, прочь от Нехорошей квартиры. Троллейбусы появились в Москве только в 1934 году, но вошли в роман чисто механически с эпизодом, написанным в середине 30-х годов».

Для начала хотелось бы поправить Соколова: первый троллейбус появился в Москве не в 1934-м году, а в ноябре 1933-го. Но это мелочь. Важнее другое: упоминание о троллейбусе не могло быть «механическим», как остроумно заметил литературовед. Ведь оно встречается не только в эпизоде с дядей Берлиоза. Троллейбусы, если использовать знаменитый газетный штамп, буквально «бороздят просторы» романа.

Вот навскидку несколько цитат. Троллейбусная линия в «Мастере и Маргарите» ведёт прямо к сумасшедшему дому:

«Ресторанные полотенца, подброшенные уехавшими ранее в троллейбусе милиционером и Пантелеем, ездили по всей платформе».

В троллейбусе едет Маргарита перед встречей с Азазелло в Александровском парке:

«Откинувшись на удобную, мягкую спинку кресла в троллейбусе, Маргарита Николаевна ехала по Арбату и то думала о своём, то прислушивалась к тому, о чем шепчутся двое граждан, сидящие впереди неё».

Над троллейбусами Маргарита парит на метле:

«Она принялась нырять между проводами. Под Маргаритой плыли крыши троллейбусов, автобусов и легковых машин».

Не слишком ли много «механических» упоминаний?

Но и это не всё. Заметив «анахронизм» с троллейбусами, Соколов упускает из виду вторую явную "нелепость" в отрывке про дядю. Поплавский никоим образом не мог направляться в 1929 году на Киевский вокзал! Потому что Киевским этот вокзал стал лишь в 1934 году, а до этого он назывался Брянским.

И на этом чудеса не кончаются. Каждый из тех, кто прочёл «Мастера и Маргариту», помнит замечательную сцену в торгсине. В том самом, по определению Коровьева, «хорошем, очень хорошем магазине», куда Фагота и Бегемота не желал впустить швейцар-мизантроп. Увы, опять концы с концами не сходятся. Торгсины, или, если уж быть совсем точными, магазины Всесоюзного объединения по торговле с иностранцами, появились в стране лишь 5 июля 1931 года. Совершенно понятно, что торгсины никак не стыкуются с 1929-м годом.

Вызывают недоумение и многие другие попытки притянуть время действия к концу 20-х годов. Например, такой пассаж Соколова:

«1 мая 1929 г., судя по газетным сообщениям, в Москве наблюдалось резкое потепление, необычное для этого времени года. В М. и М. Булгаков трансформировал это явление природы в небывало жаркий вечер первого дня, когда Воланд со свитой прибыли в Москву».

Не проще ли объяснить жару тем обстоятельством, что первоначально встреча Воланда с Берлиозом и Бездомным происходила в июне? Потому в ранних редакциях речь и шла об июньской жаре! Зачем же городить огород с «майским потеплением»? Тем более сам булгаковед справедливо замечает далее: «Здесь писатель учитывал, что сатану традиционно связывали с адским пламенем, и поэтому его приближение вызывает сильную жару».

Или вот ещё одно открытие:

«Присутствуют в романе и приметы конца эпохи нэпа. Извозчики на улицах соседствуют с автомобилями…».

Однако же широко раздвигает Борис Соколов границы нэпа! Аргументация довольно забавная. Извозчики соседствовали с автомобилями не только в 1929 году, но и куда позже, даже после появления метро.

Впрочем, ради справедливости следует отметить: утверждение Соколова, казалось бы, подтверждают некоторые мемуаристы. Так, Сергей Михайлович Голицын в своих воспоминаниях "Записки уцелевшего" (М., "Орбита", 1990) так описывает события конца 1929 года:

«Возчики обратились к нам с тем же советом, с каким обращался ко мне тот, кто вёз меня от Бутырской тюрьмы. Из дома пишут, чтобы не приезжали, загоняют в колхозы, иных родных раскулачили, выслали, малых детей не пожалели. А в Москве чем коней кормить? Последний овёс на исходе, а купить негде. Как им быть?

Как раз за несколько дней до того в газетах появилось грозное постановление об извозчиках. Лошадей хлебом кормят, а трудящимся не хватает. И потому правительство вынуждено ввести карточную систему на хлеб и на другие продукты. Таково было очередное сваливание вины наших неумелых руководителей на кого-то ещё. Конечно, виноваты вредители и кулаки, теперь к ним добавились и ненасытные лошади. Вот и пришлось ввести карточки…

Владимир посоветовал возчикам лошадей, телеги и сбрую продавать, а самим вербоваться на стройки. В течение двух недель исчезли в Москве все извозчики – ломовые, легковые и лихачи.

Трамваи с перевозками не справлялись, о такси тогда и слуху не было. Люди стали ходить пешком и близко, и далеко. Бедные лошадки пошли под нож. Во всех магазинах продавали конину, а также колбасу, которую называли «семипалатинской». Тогда появился анекдот: «Почему москвичи ходят не по тротуару, а по мостовой? Потому что они заменили съеденных ими лошадей…».