Вселенная Разумная

Только великое и рационально непостижимое искусство вот уже многие сотни лет рождается и умирает вместе с каждым человеком, радуется его радостям и страдает вместе с ним, восхищается его величием и ужасается его мерзости. И это великое, человеческое искусство кричит, вопиет в тоске об одиночестве человека, о его обреченности, о невозможности преодоления этого одиночества. Петрарка, Шекспир, Бах, Гендель, Гете, Шиллер, Бетховен, Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов, Рахманинов, Булгаков полны сожаления о несбывшемся и несбывающемся. Они скорбят о неосуществимости на Земле Великой Любви, о невозможности близости совершенной и абсолютной.

Да, есть дружба и есть любовь — но и друзья, и любовники понимают, чувствуют, что за самой величайшей близостью, нежностью, как отвратительная куча асфальта в веселом весеннем лесу, скрывается отчужденность, невозможность полного нераздельного слияния, полного понимания, полного родства человеческих душ. «Вам Хорошо, вы одиноки, — сказал мне Хассе. Что же, и впрямь все отлично, — кто одинок, тот не будет покинут. Но иногда по вечерам это искусственное строение обрушивалось и жизнь становилась рыдающей стремительной мелодией, вихрем дикой тоски, желаний, скорби и надежд.

Вырваться бы из этого бессмысленного отупения, бессмысленного вращения этой вечной шарманки — вырваться безразлично куда. О, эта жалкая мечта о том, чтобы чуточку теплоты, — если бы она могла воплотиться в двух руках и склонившемся лице? Или это тоже самообман, отречение и бегство? Бывает ли что-нибудь иное, кроме одиночества?.. Нет, иного не бывает. Для всего иного слишком мало почвы под ногами», — писал один из самых пронзительных поэтов одиночества Э. М. Ремарк.

И нет никакой разницы в том, когда и где страдали и творили Великаны: «до» или «после», «там» или «здесь», потому что одиночество — это есть внутреннее свойство человека — и дай бы Бог, только сегодняшнего — и больше ни от чего и ни от кого не зависит, кроме самого человека. Я знаю, что со мной в первую очередь согласятся люди близкие и преданные друг другу, искренне и глубоко любящие друг друга, ибо они, как никто иной, знают цену достигнутого взаимопонимания и близости и вместе с тем ее неискоренимую и непоправимую незавершенность, неполноту и иллюзорность. Мир полон прекрасных и добрых людей, понимающих всю тщету надежд на преодоление собственного одиночества, на поиски Абсолюта, и потому ищущих хотя бы совсем немногого: «Хорошо бы где-нибудь отыскать людей. Для начала просто людей — чистых, выбритых, внимательных, гостеприимных. Не надо полета высоких мыслей, не надо сверкающих талантов. Не надо потрясающих целей и самоотвращения… Не нужно еще, чтобы они были принципиальными сторонниками или противниками чего-нибудь. Не нужно, чтобы они были принципиальными противниками пьянства, лишь бы сами не были пьяницами. Не нужно, чтобы они были принципиальными сторонниками правды-матки, лишь бы не врали и не говорили гадостей ни в глаза, ни за глаза. И чтобы они не требовали от человека полного соответствия каким-нибудь идеалам, а принимали и понимали бы его таким, какой он есть…»

Человек, Раздираемый Противоречиями — вот определение, которое можно дать нашему биологическому виду. С одной стороны — тоска по общению, по общности, никогда не реализуемое стремление к Абсолюту духовной близости, стремление найти хотя бы одного, много двух друзей и любимых. Другую же сторону человеческой натуры представляет отчужденность, некоммуникабельность, ложь и непонимание даже самого себя, своих желаний и целей, ведущее к формированию отвратительного и гнусного мировоззрения, картины мира, где не остается места ни для кого, кроме самовлюбленного, напыщенного индивида. Этот суперэгоцентризм выливается в формы омерзительного отношения к другому человеку, к его душе и жизни.

Да, человеческие контакты многообразны; и Фархад и Ширин, и Орфей и Эвридика, и Ромео и Джульетта, и другие примеры великой любви были и есть. И дарят они отсвет необыкновенной близости своих душ всем живущим. Но есть и сотни миллионов людей, загубленных в земных войнах, сожженных на кострах, сгнивших заживо в темницах, замученных волею и по прихоти других людей ведь и это было и есть, и это тоже человеческие контакты. Это омертвляющее презрение к чужой жизни, как зловонное облако, висит над миром, оно овладевает людьми, оно вселяет беспричинную, а потому вдвойне гнусную злобу в отдельные существа расы, также именуемые тем самым словом, которое должно звучать гордо. И вот «молодой парень, недавно окончивший ПТУ, пьяный полез в женское общежитие льнокомбината, бывшие там в гостях кавалеры-«химики» не пускали молокососа. Завязалась драка. Парню набили морду и отправили домой, баиньки. Он же решил за это убить первого встречного. Первым встречным оказалась молодая женщина — красавица, на шестом месяце беременности, с успехом оканчивающая университет в Москве и на каникулы приехавшая в Вейск к мужу. Пэтэушник бросил ее под насыпь железной дороги, долго, упорно разбивал ей голову камнем.