Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

Я глянул на титрина, но инопланетянин упоминание о кошачьем хвосте со своей персоной не соотнес.

— Выйди в коридор, Стас, проверь, что там происходит, если можно пробиться, будем отталкиваться от этого заново, — попросил я. Было совершенно непонятно, что делать; полностью ли я увяз в собственных ошибках или еще есть шанс выпутаться.

Стас вышел за дверь и тут же оттуда донесся короткий вскрик, глухой удар, возня, а в следующее мгновение в операционную согнутого пополам врача вернул Тверской. Он скрутил Покровского как малолетнего сопляка, заломив ему руку за спину, а ведь Стас был не только врачом, но и военным офицером. Пусть все это ушло в прошлое, не мог же он так быстро растерять навыки! Есть вещи, которые даже и без практики из крови ничем не вытравишь.

Вот тебе и полковник.

— Вижу, вы уже закончили, — совершенно спокойно уточнил Тверской, отпуская Стаса. — Как-то нехорошо для врача себя ведете, Станислав Юрьевич.

— Ничего, — буркнул Змей, — это нервное, я, знаете ли, тоже не железный, все время болячки лечить, оперировать… это угнетает психику. Оставьте своего солдата здесь, за мой счет нос ему поправят…

— Вот ведь, великая наша медицина, полная сострадания и помощи, — ухмыльнулся шеф безопасности Байконура. — Врач, одним движением ломающий носы кому попало. Ладно, будет вам, не дуйтесь, мы отбываем. Вашим предложением я не воспользуюсь, у нас свои врачи не хуже, но, пожалуй, вам придется проехать с нами, заодно и приглядите за своим пациентом. Думаю, вам не безразлично его здоровье. Кстати, на крыше дежурит еще две машины, так что полюбоваться прилегающими видами вам вряд ли дадут. Мы ждем вас через три минуты, и не тяните время, нам еще несколько часов лету.

Я взглянул на окно. Кота там уже не было. Как он прячется, бестия? Может, превращается в объекты интерьера?

— Стас, — когда Тверской снова вышел, спросил я дядю, потирающего плечо. — Титрин умеет прятать массу? Вот прибавлять не умеет, а прятать?

— Не в курсе, — раздраженно отозвался тот. — Спроси у него сам, если так интересно. Благодаря тебе, я, кажется, тоже влип. Вот уж не хотелось бы!

— Станислав Юрьевич, а я думала, вы хотите вернуться в космос, ведь так часто говорите о своих полетах, — напомнила медсестра, собирая инструменты.

— Я стар для всего этого, Машенька, — пожал плечами Стас.

— Так всегда говорил Родеррик, — тихо вздохнул я и встал. Пора было отбывать.

Нас посадили в черный военный глайдер, припаркованный на верхней стоянке медицинского центра. Охраны там было не меньше, чем внизу.

— От чего такая честь? — уточнил я.

— Вас считают не последней фигурой на Земле, — с пренебрежением заметил Тверской. Он считал, что справился бы со мной и сам, но ему приказали, и он выполнял. — Довольно опасным человеком, хотя мне не понятны их опасения. Впрочем, после того, как вы хладнокровно застрелили четырех вооруженных солдат недрогнувшей рукой, это не удивительно. Я считаю, место ваше за решеткой, а еще лучше в принудительном рабочем лагере, так как убийцы должны вернуть отнятое у общества долгим трудом, — Тверской поморщился. — Саша, взлетай. Запрашивай высотный коридор.

Военные глайдеры, как и самолеты, могли развивать скорость до тысяч километров в час, поднимаясь для этого на большие высоты. Мне всего однажды пришлось лететь на такой машине, когда меня в экстренном порядке забирали на какую-то пресс конференцию для межпланетного телевидения, и воспоминания были не из приятных. Пассажирские рейсы были куда более комфортными, военные же глайдеры конструировались для солдат, а комфорт для них не предусматривался. В салоне жутко трясло, сиденья оказались жесткими и неудобными, а пристяжные ремни походили на проволоку.

Глайдер, в который нас усадили, был небольшим, рассчитанным для переброски не более двенадцати пассажиров; давление в кабине скакало так, что постоянно закладывало уши. И естественно никакой защиты от естественного ионизирующего излучения солнца, которое на больших высотах значительно сильнее, чем на Земле.

Наша машина поднялась в воздух первой, остальное оцепление торопливо свернулось, и пристроилось в хвосте сопровождением. Повозившись немного, я подобрал наиболее удобное положение, и задремал, а под конец и вовсе уснул. Измученный организм требовал отдыха.

При приземлении так тряхануло, что я открыл глаза. Было темно, на иллюминаторе глайдера виднелись секущие следы капель — в Казахстане шел дождь. Я приник к окну, вглядываясь в мерцающие огни космопорта. Сильный ветер трепал невысокую блеклую траву, окружающую посадочные полосы, небо налилось желтоватой серостью, его подсвечивало множество прожекторов.